Человек свыкается с реальностью. Так уж он устроен, что привыкает к среде, которая окружает его, легко подстраивается и быстро переучивается. За последние годы мы привыкли к тому, что в СМИ время от времени публикуют список запрещенных экстремистских материалов. Список такой раздутый, что в нем легко не заметить работы именитых людей — Абу Хамида аль-Газали, Рихарда Вагнера, Владимира Даля. Процедура внесения книги, фильма или музыкального произведения в этот список довольно простая. Любой районный суд по требованию прокуратуры может назначить экспертизу, и негативное заключение рядового районного эксперта будет основанием для запрета данного материала на всей территории Российской Федерации. Я не сомневаюсь в необходимости противодействия экстремизму. Попустительство в отношении откровенно агрессивных публикаций, провоцирующих конфликты на межрелигиозной или межэтнической почве, ставит под удар безопасность государства и граждан. Однако подходить к данному вопросу нужно взвешенно и объективно, чтобы не перегнуть палку ни в ту, ни в другую сторону.
Примерно два года назад скандальный процесс о признании экстремистским главного религиозного текста кришнаитов — книги «Бхагавад-гита как она есть» — взбудоражил не только российское общество, но и всю Индию. Из-за разразившегося политического скандала дважды останавливалась работа нижней палаты индийского парламента. В итоге Томский областной суд снял обвинения с русского перевода комментариев к священной книге индуистов. В мае нынешнего года в Башкирии пытались осудить в экстремизме несколько аятов Священного Корана. К счастью, благоразумие снова взяло верх и Верховный суд республики отменил решение суда низшей инстанции. Теперь следственные органы пытаются усмотреть призывы к экстремизму в переводе Корана на русский язык. Объектом пристального внимания стал мой перевод Корана, а точнее — его первое издание, осуществленное в Саудовской Аравии. Создается впечатление, что недоверие к традиционной религиозной литературе в российских судах приобретает системный характер.
На чем же основано решение новороссийского суда? На справке о том, что в тексте перевода содержатся высказывания о преимуществе одного человека или группы лиц перед другими людьми по признаку отношения к религии, в частности, мусульман над немусульманами. Тезис о превосходстве верующих над неверующими можно найти в любой религии и в любой священной книге. Поскольку священные писания регулируют взаимоотношения между людьми не только в мирное время, но и в условиях войны, в них можно найти и тексты, допускающие применение силы. Это в равной степени относится и к Корану, и к Библии. Для того и существуют богословы, помогающие правильно понимать священные тексты и разъясняющие религиозные заповеди применительно к тем условиям, в которых мы живем. Пытаться переписать или запретить священные книги абсурдно. Это не только не решит проблему, но и даст козырь в руки невежам, искажающим суть и предназначение религии.
Священные книги — источник незыблемых ценностей, на которых во все времена зиждилось человеческое общество. Эти ценности определяют дух самой религии. Любые заповеди понимаются только в свете этих ценностей. Но если вырвать фрагменты из контекста или исследовать их в отрыве от конкретно-исторических условий, в которых они были зафиксированы, то можно усмотреть экстремистскую направленность в совершенно безобидном тексте. Полагаю, именно из-за недостаточной компетентности судебного эксперта в религиозных вопросах районный суд был введен в заблуждение и принял ошибочное, на мой взгляд, решение.
Многие российские арабисты и исламоведы, в том числе профессор Михаил Пиотровский, Алексей Малашенко, Леонид Сюкияйнен, уже высказались против данного решения суда. Муфтии различных регионов России и Совет муфтиев России обратились к президенту РФ Владимиру Путину с просьбой взять процесс над смыслами Священного Корана под личный контроль. Это не значит, что они всецело поддерживают мой перевод Корана. Арабисты и богословы могут иметь свой взгляд на методологию перевода священной книги и могут критиковать отдельные места в переводе. Это вполне естественно, когда речь идет о религиозном тексте VII века, в котором лаконичность слога сочетается с емкостью смысла. Однако это предмет научных исследований и дебатов, а не судебного разбирательства. Судить смысловой перевод Корана — все равно что судить текст Корана, поскольку в данном случае форма немыслима без содержания.
Тем не менее, некоторые ангажированные публицисты и религиозные деятели уже давно говорят о возможности запретить перевод Корана. В частности, Роман Силантьев в интервью порталу Газета.Ру (http://www.gazeta.ru/social/2013/05/28/5359829.shtml) заявил, что запретить перевод Корана можно и что именно перевод Кулиева богословы предлагают запретить как экстремистский. В своем недавнем интервью «НГ-Религии» (http://www.ng.ru/ng_religii/2013-10-02/1_translator.html) Роман Анатольевич проявил еще большее рвение, поделившись слухами о том, что перевод Кулиева на самом деле сделан другими людьми «с целью пропаганды ваххабитских взглядов». Есть такая мудрость: чтобы прослыть лжецом, достаточно пересказывать все, что услышишь.
Разговоры о «ваххабихме» и призывах к экстремизму в моем переводе Корана не более чем спекуляции. При переводе Корана я опирался на классические тафсиры имамов Ибн Джарира ат-Табари, Абу Абдуллаха аль-Куртуби, Ибн Кясира ад-Димашки, Джалаладдина ас-Суюти, Джалаладдина аль-Махалли, Мухаммада аш-Шаукани, Насираддина аль-Байдави и многих других. При установлении достоверности хадисов я руководствовался оценками хафизов Ибн Хаджара, аз-Захаби, аль-Хейсами и Мухаммада аль-Албани. Имя последнего многие связывают с салафитской школой, но в данном случае речь идет не о его убеждениях, а об оценке надежности хадисов. На мой взгляд, вклад этого богослова в изучение хадисов и иснадов нельзя отрицать, независимо от отношения к его убеждениям. Наконец, факт издания моего перевода в Саудовской Аравии говорит лишь о серьезности проделанной работы. В том же центре были изданы переводы выдающегося богослова Хайреддина Карамана на турецкий язык, Халифы Алтая — на казахский язык, Абдуллы Юсуфа Али — на английский язык. Называю имена этих трех ученых, потому что вряд ли кому-нибудь придет в голову упрекнуть их в пристрастии к ваххабизму. Кроме того, несколько лет назад мой перевод Корана был издан большим тиражом в Иране. Значит, теперь меня будут обвинять и в пособничестве иранским шиитам?
Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу еще раз отметить, что с экстремистскими идеями нужно бороться. Необходимо предотвращать попытки разжигания межрелигиозной и межэтнической розни. Полагаю, государству не решить эту задачу в одиночку. Традиционные религии располагают богатым духовным потенциалом, который может быть использован для обеспечения гражданского согласия и единства общества. Реализовать этот потенциал могут лишь грамотные богословы, пользующиеся доверием народа и обладающие глубокими познаниями в области богословия, философии и психологии религии. Но даже их усилия обернутся только мукой, когда в чиновниках согласья нет.
