Сколько великих городов восстали из пепла, сколько великих народов поднялись с колен, оправившись от тяжелейших бедствий! В этом списке особое место занимает Лиссабон, город отчаянных мореплавателей, открывших Европе морской путь в Индию и подорвавших торговую гегемонию турок.
1 ноября 1755 г. город был разрушен сильнейшим землетрясением, эпицентр которого находился в океане. Последовавшее за ним цунами смыло тысячи людей, уцелевших во время толчков, а вскоре жилые кварталы города оказались во власти огня, буйствовавшего в течение пяти дней.
Слишком много воды утекло с тех пор, и сегодня мало кто слышал об этой трагедии, оказавшей огромное влияние на европейскую философию и литературу. Но в самой Португалии об этом хорошо помнят, а на одной из столичных площадей возвышается 36-метровый монумент, дань памяти жертвам землетрясения и тем, кто пережил его.
Лиссабонское землетрясение шокировало всю Европу, по которой быстро разлетелись вести о чудовищных разрушениях и смертях, вероятно, порой даже преувеличенные. Трагедия была тем более ужасающей, что в Европе только начинали привыкать к миру после завершения войны за Австрийское наследство. Бряцание орудием османами уже не внушало страха философам, и те задавались вопросами о мировой культуре и универсальном разуме (точно в духе Просвещения). А политическую повестку дня создавали новости из Бостона, где многочисленный британский гарнизон был заперт Континентальной армией под командованием Джорджа Вашингтона.
Но всё это происходило где-то далеко и лишь косвенно касалось Португалии, которая преодолела последствия тяжелейшей войны против Испании и динамично развивалась на протяжении почти пяти десятилетий. Залогом этого успеха было обнаружение в 1728 г. богатейших залежей золота и алмазов в бразильской колонии Минас-Жерайс. Алмазная «жила» питала амбиции короля Жуана V, который покровительствовал наукам и искусствам и увлечённо преобразовывал свою столицу.
Его преемник Жозе, взошедший на трон в 1750 г., не обладал административными талантами отца, но при участии матери продолжал его политику. На его средства было начато строительство грандиозной Королевской оперы, имевшей 38 лож и зрительный зал на 600 человек. Открытие оперы состоялось 31 марта, всего за полгода до землетрясения, которого она не выдержала.
Утро 1 ноября Лиссабон встречает в праздничном настроении, католический мир отмечает День всех святых. Первые толчки ощущаются в 9 часов 20 минут утра, и многие люди в панике выбегают из домов и церквей на улицы. Последовавшая следом вторая волна вызывает катастрофические разрушения. Люди гибнут под завалами, другие в страхе бегут к набережной, чтобы спастись в море, но и там многие попадают в пасть гигантских трещин. Колебания продолжаются в общей сложности минут пять, не более шести.
Едва оставшиеся в живых осознают, что произошло, как вдруг вода стремительно отступает от гавани и обнажает дно реки Тежу. А через несколько минут на город обрушивается гигантское цунами высотой, вероятно, до двадцати метров. Вода устремляется вверх по реке, следом прибывают ещё две волны, но и это не всё. В разрушенных домах и церквях начинаются пожары, которые некому тушить. Пламя перекидывается на соседние дома, и вскоре уже весь город объят огнём. Будто все четыре стихии в тот день мстили Лиссабону. Только за что?
Этим мучительным вопросом задалась вся мыслящая Европа. Почему Милостивый Бог отвернулся от добрых христиан, которые несли свет «невежественным» народам Америки, Африки и Индии? Неужели прав был священник Антониу Виейра, боровшийся против нещадной эксплуатации туземцев в Бразилии, а потом незаслуженно оклеветанный? А если и прав, то почему такое же несчастье не поразило Лондон и Париж?
Детей, грудных детей в чем грех и в чем вина,
Коль на груди родной им гибель суждена?
Злосчастный Лиссабон преступней был ужели,
Чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?
Но Лиссабона нет, - и веселимся мы.
Эти строки из «Поэмы о гибели Лиссабона» «великого француза» Вольтера стали первой обличительной речью оптимизму уходящей эпохи Возрождения. С критикой Вольтера выступили Жан-Жак Руссо и Иммануил Кант, и полемика между ними живо обсуждалась в научных и светских кругах. Не удивительно, что спустя многие годы о трагедии в Лиссабоне вспоминал и Гёте, которому тогда было всего шесть лет.
В своих мемуарах «Поэзия и правда» Гёте так описывает гибель Лиссабона: «Большая и великолепная столица, представлявшая в то же время богатый торговый город, неожиданно была поражена ужаснейшим бедствием. Земля колебалась и тряслась, море кипело, корабли сталкивались, дома обрушивались, церкви и башни падали на них, часть королевского дворца была поглощена морем, потрескавшаяся земля как-будто извергала пламя, потому что повсюду развалины дымились и горели. Шестьдесят тысяч человек, ещё за минуту перед тем жившие спокойно и уютно, погибли одновременно, и счастливейшими из них следовало назвать тех, которые уже не чувствовали и не сознавали несчастия. Пламя свирепствовало, а среди него неистовствовала толпа ранее скрытых, а теперь вырвавшихся на свободу преступников. Несчастные уцелевшие люди сделались жертвами грабежа, убийства и всяких насилий; так во всем господствовал безграничный произвол стихий».
Если верить самым скромным оценкам из источников, которые принято считать научными, в городе с численностью населения около 250 тыс. человек погибло от 40 до 50 тысяч. Из 20 с лишним тысяч зданий уцелело не более трех тысяч. Были безвозвратно утеряны десятки тысяч книг из королевской библиотеки, картины Рубенса и Тициана, архивы с описаниями путешествий Васко да Гамы и др.
В то утро король Жозе вместе со своей семьей и ближайшим окружением находился за городом и не пострадал. Но увиденное привело его в глубочайшее смятение. Никогда больше он не будет жить во дворце и проведёт остаток жизни в палаточном городке в горах Аджуда. А между тем нужно было действовать, и тут свои лучшие качества проявил королевский министр Себаштиан Жозе ди Карвалью (будущий граф ди Оэйраш и маркиз ди Помбал).
Ди Карвалью навёл порядок в городе, принял меры для недопущения эпидемии, он действовал решительно и даже имел своё видение того, каким быть новому Лиссабону. Пользуясь доверием короля, ди Карвалью убедил его передать ему контроль над ключевым министерством внутренних дел. В стране начались «помбаловские реформы» (как их сейчас называют), направленные на укрепление королевской власти, и успешное восстановление столицы как нельзя лучше играло на руку ди Карвалью.
Нижняя часть города между площадью Росиу и Королевским дворцом Рибейра была полностью снесена и отстроена заново. Строительство шло быстрыми темпами, об этом можно судить и сегодня по почти казарменному стилю многих зданий в районе Байша. Но Лиссабон поднялся и вернул себе облик важной европейской столицы. И огромная заслуга в этом принадлежала маркизу ди Помбалу. Не зря именно его девятиметровая бронзовая статуя венчает памятник на площади.
Конкурс на лучший проект памятника маркизу ди Помбалу в 1915 году выиграла команда архитекторов Адаеша Бермудеша и Антониу ду Коту и скульптора Франсишку душ Сантуша, но завершились работы лишь в 1934 году, спустя четыре года после смерти душ Сантуша. Композиция в аллегорической форме описывает реформы, которые осуществлялись в стране под руководством маркиза. Уверенно шагает он в сторону Байши, а под его левой рукой рычащий африканский лев, символизирующий власть и могущество.
Под статуей маркиза барельефы с изображениями его соратников, внесших наибольший вклад в восстановление города, и среди них выделяются врач Антониу Рибейру Санчес и скульптор Иоаким Машаду ди Каштру. Именно его работы конная статуя короля Жозе была установлена в центре Торговой площади, разбитой на месте дворца Рибейра.
Скульптуры у основания постамента символизируют разрушение города и его последующее возрождение. Здесь и бушующие стихии, и рыбаки, вытягивающие невод, и крестьяне, обрабатывающие землю, и собиратели винограда. В очень откровенной манере создатели памятника изобразили, как Лиссабон сбрасывает с себя старые одежды.
В передней части постамента помещена носовая часть корабля, украшенная фигурой женщины с португальским щитом в руках, что символизирует обновление королевского торгового флота. По инициативе маркиза ди Помбала также были созданы компании для заморской торговли с Индией и Бразилией, и последняя была весьма успешной благодаря жестокой эксплуатации рабского труда.
У основания с противоположной стороны восседает Минерва в длинным копьем в руке. Она охраняет вход в храм, который, очевидно, символизирует Университет Коимбры, основанный маркизом ди Помбалем в 1772 г. Прежде на месте университета находился старейший в мире иезуитский колледж, основанный в 1542 г. Но иезуиты к тому времени уже были изгнаны из всех португальских владений.
При жизни короля Жозе маркиз ди Помбал расправился со своими соперниками, но нажил много врагов. Сразу после смерти Жозе в 1777 году его дочь Мария под давлением кардинала отправила маркиза в отставку, многие из его инициатив были прекращены. Королевским указом свободу получили более 800 политических заключенных. На улицах жгли чучела ненавистного ди Помбала, его барельеф был снят с постамента статуи короля Жозе, той самой, что была установлена на Торговой площади. Бывшего министра судили, но не смогли обвинить. Его лишили титулов и выслали из столицы, но Богу было угодно, чтобы слава его пережила его обидчиков.
Почему? Не знаю. Думайте сами.