Идрис был вне себя от радости, когда дядя открыл перед ним дверь конюшни. Он никогда не был на настоящей конюшне. Этим летом он впервые гостил у дяди, и лето обещало быть очень интересным. Наверное, самым интересным в его жизни, подумал Идрис.
В конюшне было тепло, пахло сеном и лошадьми. Сердце Идриса забилось быстрее. Вот ведь здорово! Настоящие лошади! Целых двенадцать, как сказал ему дядя Рустам.
Вот она первая, вороная. А дальше серая. И рыжая. И бурая. И белая. И снова вороная. Все такие разные. Но все такие замечательные! Идрису не терпелось всех погладить, всех покормить и, конечно же, покататься. Хотя бы на одной — самой спокойной, потому что норовистых Идрис боялся. И ещё Идрису хотелось узнать о лошадях всё на свете: как за ними ухаживать, чем их кормить, как их чистить, как их седлать, как ими управлять. И он засыпал дядю вопросами ещё до того, как они вошли в конюшню.
— А что делают с этой лошадью? — Идрис кивнул на лошадь, которая стояла на улице.
Около неё стоял мальчик немного постарше самого Идриса.
— Её поставили на развязку и будут чистить. Остальных уже почистили, это последняя.
В конюшне Идрис с интересом наблюдал за тем, как седлают большую серую лошадь.
— А зачем это одеяло под седло кладут? — спросил он дядю.
— Эта подстилка нужна для того, чтобы седло не натёрло лошади спину. Заодно она впитывает пот, — объяснил дядя Рустам.
— А откуда ты знаешь, на какую дырку вот этот ремень застёгивать?
— Это подпруга называется. Она седло держит. Откуда я знаю? Это проверить можно: нужно, чтобы между подпругой и телом лошади два пальца проходило. Если проходит — значит, нормально застёгнуто — не слишком туго, и не слишком свободно.
— А это что ты делаешь?
— Стремена подтягиваю, чтобы они лошади по бокам не стучали, пока я её во двор выводить буду.
Идрис вздохнул. Вот ведь наука! Это же целая школа…
Идрис скормил лошадям всю морковку, которую дал ему дядя Рустам.
— Какие они красивые! — вздохнул он.
— Аллах много всего прекрасного создал. Он всё может, — отозвался дядя Рустам.
— А мне можно сейчас покататься? — с надеждой спросил Идрис.
Дядя Рустам улыбнулся.
— Попозже, Идрис, инша Аллах. Сейчас у меня дела есть. Мне в город съездить нужно. А к вечеру ближе придём сюда.
— А можно я здесь останусь? — попросил Идрис.
Уходить из такого интересного места ему совсем не хотелось.
— Хорошо, — кивнул дядя Рустам. — Только ничего не натвори мне тут… Обещаешь? И к лошади сзади не подходи. А то ещё, чего доброго, лягнёт — мало не покажется.
— Обещаю! — с готовностью кивнул Идрис.
Попрощавшись с дядей, Идрис ещё раз прошёлся по конюшне. Он опять погладил каждую лошадь, а потом решил выйти во двор и посмотреть, что происходит там. На улице никого не было. Только ближе к дороге кто-то разгружал сено. Вдруг на тропинке, которая вела к конюшне, появился всадник на серой лошади. Она вся блестела от пота.
— Ты новенький, что ли? Подержи-ка, — всадник спешился, передал Идрису повод, а сам принялся рассёдлывать лошадь. — Она устала и разжаренная. Её поводить бы… И попону.
Идрис, разглядывая лошадь, пропустил мимо ушей сказанное всадником. Всадник ушёл куда-то вместе с седлом, и Идрис остался наедине с лошадью. Что же с ней делать? Наверное, нужно подождать кого-нибудь… Но, с другой стороны, он ведь уже большой и сам может справиться.
Первым делом лошадь нужно отвести в денник, решил он. Лошадь была, видимо, спокойная и добрая или просто очень уставшая. Как бы там ни было, она сразу пошла за Идрисом, как только он потянул повод. Оказавшись в коридоре конюшни, он остановился и задумался. А в каком же деннике она стояла? Но потом он вдруг сообразил, что нужно просто найти пустой денник. Наверное, подумал он, это не так важно, куда какую лошадь ставить. Они ведь одинаковые. И он открыл щеколду денника, как научил его дядя, и осторожно завёл туда лошадь, стараясь, чтобы она не наступила ему на ногу.
Так, подумал он. И что теперь? Лошадь была потная и всё ещё тяжело дышала. Ну, конечно же! Она, бедняжка, после такой пробежки совершенно точно хочет пить. Закрыв денник, Идрис бросился в тамбур, где, как он помнил, стояло несколько вёдер. Он налил воды из крана в ведро и потащил его к деннику. Какое же оно тяжёлое! Как только конюхи эти вёдра таскают каждый день!
— Вот, лошадка, я пришёл, — сообщил Идрис лошади.
Он поставил перед ней ведро и принялся наблюдать за тем, как она жадно пьёт воду. Она быстро выпила всё. Наверное, не напилась, подумал Идрис. Он снова пошёл к крану и принёс ещё воды. Когда лошадь отошла от ведра, он погладил её по шее, забрал ведро, закрыл денник и пошёл на улицу.
Некоторое время он наблюдал за двумя лошадьми, которых зачем-то водили по двору в попонах. Потом он увидел того парнишку, который чистил лошадь у конюшни, и пошёл к нему знакомиться. Его звали Иса, и он уже целых два года помогал на конюшне. Сначала Идрис хотел рассказать ему о том, как помог всаднику с лошадью, но потом решил не хвастаться, а вместо этого расспросить Ису о премудростях лошадиной науки. Иса с готовностью отвечал на все его вопросы и всё время улыбался. Наверное, ему казалось странным, что кто-то может не знать всего того, о чём спрашивал Идрис.
Время пролетело очень быстро. Мальчики совершили вместе намаз, и как раз в это время вернулся дядя Рустам. Он хотел было подойти к мальчикам. Но тут его позвал один из конюхов. Вид у него бы обеспокоенный.
— Что случилось? — спросил дядя Рустам.
— С Гвоздикой что-то не в порядке. Лежит на полу, жар у неё…
Дядя Рустам нахмурился.
— А кто на ней ездил?
— Саид, — ответил конюх. — Но я ему только что звонил, и он сказал, что утром с ней было всё в порядке. А кто встречал их, не знаю. Не я. Я ребят спросил, все заняты были. Никто не знает.
— Ничего не понимаю… Ведь не сама же она в денник зашла, — дядя Рустам покачал головой.
И тут Идрис сообразил. Ему почему-то стало не по себе.
— А какого она цвета?
— Серая она. В яблоках. А что? Ты что-то видел?
— Так это я её завёл. Тот дядя подумал, что я новенький, и мне её отдал. Но я ничего плохого не делал. Только в денник завёл и побольше воды ей принёс. Она пить хотела.
Дядя и конюх вздохнули и покачали головами.
— Она же разгорячённая была. Её по двору водить нужно было. И попону надеть. А поить сразу нельзя было ни в коем случае. Вода в кране очень холодная…
— Она умереть может? Да? — чуть слышно спросил Идрис.
— Всё возможно. Но Аллах всё может. Так в Коране сказано. Так что делай дуа. Может, обойдётся, инша-Аллах.
Идрис сидел в своей комнате и плакал. Он думал о бедной Гвоздике, которая, укрытая попонами, лежала сейчас с высокой температурой в конюшне. И всё из-за него. Он вытирал слёзы и делал дуа, как и сказал дядя. И никакие уговоры тёти Алии не могли заставить его успокоиться. Мальчик так переживал, что у него самого поднялась температура. Тётя Алия давала ему лекарство и сидела возле него. Дядя уехал в город. Спрашивать о Гвоздике мальчик боялся.
И вот однажды утром Идрис почувствовал себя лучше. Он лежал и тихо делал дуа. Вдруг в комнату вошёл дядя Рустам.
— Ассаляму алейкум. Как самочувствие?
— Ва алейкум ассалям, дядя. Хорошо, аль-хамду ли-Ллях.
— А у меня для тебя хорошая новость. Я же говорил тебе: Аллах всё может. Гвоздика поправилась. Ветеринар дал несколько лекарств. Она долго лежала, а сегодня вот встала. И ещё вот что…
Но Идрис уже не слушал. Босиком, в одной пижаме, он бежал к конюшне, чтобы своими глазами увидеть выздоровевшую Гвоздику.
Всевышний Аллах сказал: «Поистине, Аллах всё может» (сура 16 «Пчёлы», аят 77)
.
