1921-23 годы стали эпохальными для мировой геополитики. Именно в тот период начала формироваться нынешняя политико-экономическая палитра, в которой главной причиной геополитических коллизий стала борьба за контроль над добычей и транспортировкой энергоресурсов. Данный фон оказался определяющим для развития отношений между Россией (СССР) и Западом, органической составляющей которых с начала 1920-х годов является турецкое направление. По этой причине, пытаясь затронуть отдельные перипетии происходившего в треугольнике Россия (СССР) - Запад - Турция в 1922-23 гг., автор рассматривает (пусть и отдельными мазками) проявляющийся вокруг (или, скорее, внутри) них нефтяной фон, ставший важнейшим звеном геополитических битв. Без обращения к фактору "черного золота" многое из сложившегося в турецком векторе вчера и продолжающегося сегодня будет просто-напросто непонятным.
Геополитика на фоне социалистических концессий
1921 г. внес довольно важные коррективы в российско-турецкие взаимоотношения. Автор подробно рассматривал отдельные перипетии данных коллизий (1), поэтому не заостряет внимания на этом. Отметим лишь, что на фоне российско-британского сближения М. Кемаль сделал грамотнейший акцент на "французскую" партию, сумев своими гроссмейстерскими ходами не испортить отношений с Москвой (даже несмотря на рассмотрение большевиками личности небезызвестного Энвер-паши в качестве его "замены").
Успехи Анкары в греко-турецкой войне несколько локализовали возникшее охлаждение, однако ожидать прежнего уровня двусторонних отношений уже не приходилось. К тому же к заключительному кварталу 1921 г. общая геополитическая раскладка претерпела зримые изменения. Сподвижник Ленина, один из лидеров Коминтерна Карл Радек отмечал, что на Ближнем Востоке Франция "всеми силами подрывает влияние английского империализма". Поддерживая "возрождение Турции", Париж пытается не допустить расчленения Османской империи, позволяющего осуществить английскую мечту — "создание территориальной связи между Египтом и Индией". По этой причине Лондон был вынужден "стремиться к усилению России как континентальной силы, враждебной Франции" (2).
Каждая из сторон возникшее политическое затишье пыталась использовать в собственных интересах. Так, летом 1921 г. Москва обратилась к ведущим западным странам с просьбой оказать содействие в борьбе с голодом в Поволжье. Октябрьский саммит стран-лидеров Европы в Брюсселе поставил выделение кредитов для России в зависимость от признания Москвой долгов царского и Временного правительств. Данную ситуацию красиво, как мог только он, описал Лев Троцкий. По его словам, обострившееся противостояние между ведущими капиталистическими странами (не сумевшими свергнуть большевистский режим) вкупе с их безнадежным экономическим положением вынудило их "вступить в сношения с Советской Россией во имя ее сырья, рынка и платежей". Однако они попытались возложить на большевиков "тяжелую дань", заставив "заплатить как можно больше возмещений", и, шире раздвинув "на советской территории рамки частной собственности", создать для иностранных и русских финансистов большие преимущества над пролетариями. При этом ранее служившие "прикрытием этих требований" понятия «демократия», «право», «свобода» (кавычки Л. Троцкого. — Прим. автора) оказались выброшенными "буржуазной дипломатией", подобно тому как "купец отбрасывает бумажную оболочку с куска ткани, когда приходится показывать товар, торговаться и мерить на аршин" (3).
28 октября 1921 г. Российский Народный Комиссариат иностранных дел (НКИД) направил ноты в Лондон, Париж, Рим, Токио и Вашингтон ("Декларация о признании долгов"), фиксирующие готовность Москвы "признать за собой обязательства перед другими государствами и их гражданами" по госзаймам, заключенным царским правительством до 1914 года". Условиями этого большевики ставили как предоставление льгот, обеспечивающих "практическую возможность выполнения обязательств", так и прекращение любых действий, угрожающих безопасности Советских республик. С целью заключения окончательного всеобщего мира с западными странами и признания России Москва предложила провести саммит для выработки окончательного мирного договора (4).
На фоне всего происходящего представители американской «Фаундейшн компани» в беседе с наркомом внешней торговли РСФСР Леонидом Красиным в Лондоне озвучили интерес к строительству нефтепровода Грозный — Черное море "в кредит с оплатой долевым отчислением перекачиваемой нефти". По его словам, Фаундейшн Ко была одной "из крупнейших американских строительных компаний, обслуживавшей специально крупнейшие" «Стандард ойл», «Ройял Датч-Шелл», в связи с чем он придавал "величайшее значение этому делу как первой серьезной деловой связи с крайне авторитетными американскими кругами" (5). Ленин согласился ассигновать сумму, так как посчитал "гигантски важным привлечь американский капитал" на строительство в том числе нефтепровода: "Просим двинуть это дело с максимальной быстротой и энергией"(6). Однако переговоры завершились безрезультатно.
В ноябре, отвечая на вопрос о гарантиях Советского правительства под возможный заем, Л. Красин озвучил готовность "предоставить концессии на разработку нефти, рудников, лесов" и т. д. (7). 7 января 1922 г. по результатам переговоров с Дальневосточной Республикой (ДВР) американская нефтяная компания «Синклер ойл» Гарри Синклера получила в концессию участки земли на территории Северного Сахалина размером до 1000 кв. верст для добычи нефти (при условии неприкосновенности территории и признания суверенитета ДВР и РФ).
По данным известного американского исследователя Уильяма Ф. Энгдаля, Гарри Синклер, "игравший роль независимого нефтедобытчика из Оклахомы", являлся "удобным посредником" для вывода «Стандарт Ойл» на мировые рынки в случаях, когда ее прямое участие могло вызвать подозрения, в первую очередь со стороны «Ройл Датч Шелл» Генри Детердинга. В начале 1920-х гг. в совет директоров «Синклер Рефайнинг Компани» входил в том числе У. Б. Томпсон, директор принадлежавшего Джону Рокфеллеру нью-йоркского «Чейз Банка», обслуживавшего его же «Стандарт Ойл» (8). (В скобках отметим одобрение иранского меджлиса на получение «Стандард ойл» концессии в северных районах Ирана, несмотря на протесты Англо-персидской нефтяной компании (ныне bp), чуть ранее приобретшей права на добычу нефти в той области).
На пути к Генуэзской конференции
На этом фоне уверенно становившийся на рельсы "диверсификации" своей внешнеполитической деятельности М. Кемаль начал основательно принимать в западном направлении сигналы не только от Франции, но и от Великобритании, стремившейся вывести Анкару из-под влияния Москвы и Парижа. В качестве пробного шара Лондон обещал туркам возможность обсуждения вопросов о Константинополе, проливах Босфор и Дарданеллы (подконтрольных в тот период странам Антанты), а также финансовой помощи Англии после принятия Турцией ряда британских условий. Среди них фигурировали поддержка Анкарой советских республик Южного Кавказа "в деле их изоляции от Советской России"; содействие распространению влияния Лондона в этом регионе; признание суверенитета Греции во Фракии и Смирне и т. д. Турецкая сторона отвергла практически все пункты (9).
Параллельно М. Кемаль вел партию и в московском направлении. В письме Ленину от 4 января 1922 г. он "категорическим и самым торжественным образом" заверил его в том, что Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) "ни в коем случае" не будет отступать от политики, которой оно постоянно придерживается в отношении большевистского правительства. Поскольку Анкара значительно ближе "к России последних месяцев, чем к Западной Европе", для Турции невозможно когда-либо заключить соглашения или вступить в "союзы, направленные либо непосредственно, либо косвенно против Советской России" (10).
На следующий день, напутствуя направлявшегося полпредом РСФСР в Турции Семена Аралова, Ленин подчеркнул, что "турки дерутся за свое национальное освобождение. Поэтому ЦК посылает вас туда, как знающего военное дело" (11).
Запад со своей стороны тоже готовил определенные шаги. Январское заседание Верховного Совета Антанты в Каннах приняло решение созвать в Генуе общеевропейскую конференцию по восстановлению экономики Европы с участием всех европейских стран, включая Россию. Но единство рядов "друзей" было эфемерным. По словам одного из основателей советской востоковедческой науки Михаила Вельтмана (Павловича), Франция мечтала об увеличении своих морских и сухопутных вооружений. Англия же, склонявшаяся к двустороннему оборонительному союзу против Германии, настаивала на отказе Парижа от усиления его подводного флота и увеличения ее сухопутной армии (12).
В германском векторе весьма симптоматично, что 26 января в телеграмме начальнику Главного управления по топливу Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) Ивару Смилге Ленин актуализирует абсолютную необходимость (!) концессии "с немцами в Грозном, а если возможно, и в других топливных центрах", раскрывая важность акта "по соображениям не только экономическим, но и политическим". Посему "необходимо действовать быстро, чтобы до Генуи иметь позитивные результаты" (13). Уже 31 января И. Смилга сообщал, что в беседе с представителями «Deutsche Bank» о нефтяных концессиях он и торгпред РСФСР в Берлине Борис Стомоняков предоставили «принципиальное согласие на ведение переговоров по всему Грозному и по Биби-Эйбатскому району в Баку». В связи с чем И. Смилга просил указаний об условиях переговоров(14).
Скорее всего, эти телодвижения Москвы привели к поступлению от Англии предложения Франции об обоюдной защите интересов "старых кредиторов России" и "пострадавших от революции иностранных капиталистов". Взамен Лондон потребовал от Парижа отказаться "от враждебной Англии политики на Ближнем Востоке" (2). Французский премьер Аристид Бриан принял позицию Великобритании, по причине чего был вынужден подать в отставку (правительство возглавил Анри Пуанкаре).
Развитие геополитической конъюнктуры в вышеописанном направлении привело к потеплению климата вокруг Анкары, так как обострение ситуации в регионе, тем более с военной точки зрения, не было выгодно ни одной из крупных держав. Тут высвечиваются причины, приведшие, согласно Уинстону Черчиллю (в тот период британский министр по делам колоний), к фактическому приостановлению военных действий между Грецией и Турцией. Мартовская Парижская конференция союзных держав предложила сторонам заключить перемирие, включив в число условий мира "требование об очищении греками Малой Азии". Что было естественным, так как Франция "горячо поддерживала турок и перевооружала их армию, а Англия отнюдь не обнаруживала склонности ввязываться в осложнения ради Греции" (15).
Возможно, предложение Запада о греко-турецком перемирии вызрело вследствие опять-таки грамотных шагов М. Кемаля. С одной стороны, экипажи турецких военных кораблей пополнялись командным составом российского Черноморского флота, а советские военные эксперты инструктировали командование турецких сухопутных частей (16). С другой стороны, в марте он пригласил С. Аралова, военного атташе посольства РФ в Турции Константина Звонарева (оба будущие создатели ГРУ) и первого посла Азербайджана в стране Ибрагима Абилова посетить части действующей турецкой армии. Гости, побывавшие в штабах двух корпусов, поприсутствовали на празднике годовщины национальной армии, а после митинга раздали армейцам подарки с надписью на турецком языке: "Турецкому солдату от Красной Армии Советской России" (11).
Вряд ли этот пропагандистский шаг М. Кемаля мог остаться незамеченным Западом, в одночасье усилившем протурецкую линию. Англия, Франция и Италия, "угрожая пустить в ход свои войска", запретили грекам, хотя и согласившимся на перемирие с Турцией, но ничего не ответившим "относительно условий мира", занимать Константинополь (15). Данная ситуация один к одному напоминает отношение Запада к "армянскому вопросу". Использовав греков, как и армян, в качестве фактора давления на османские власти, западные лидеры по причине смены геополитических декораций изменили и свою позицию.
Как бы то ни было, несмотря на прозвучавший ультиматум отказаться от оккупации Стамбула, греческий верховный комиссар в Смирне (современный турецкий г. Измир) заявил об автономии населенной греками части Османской империи. А это уже происходило на фоне активной подготовки к саммиту в Генуе.
Рапалльский оттенок Генуи
Естественно, в отношении Анкары Запад использовал политику не только пряника, но и кнута. Несмотря на требование России пригласить Турцию на открывшуюся 10 апреля конференцию, этого не произошло. В преддверии саммита совместная англо-французская Комиссия экспертов подготовила т. н. Лондонский меморандум, в основу которого легли требования признания Москвой довоенных и военных долгов России, возвращения иностранным владельцам всех национализированных предприятий, отказа советского правительства от контрпретензий, связанных с интервенцией Запада и т. д. По оценке министра иностранных дел СССР Андрея Громыко, документ по существу лоббировал предоставление иностранцам в России "прав экстерриториальности", т. е. установления режима, обычно навязываемого "колониальным странам" (17).
Смысл политики Лондона в Генуе К. Радек видел в том, что британцы, осознавая невозможность "скинуть" большевиков, предполагали социальную капитуляцию Советской страны из-за экономических трудностей. Поэтому они выдвинули предложение не только о возвращении "английским капиталистам фабрик", но и концессий, способных уничтожить "возможность развития Советской России как социалистической державы" (18). В данном контексте Ленин говорил о направлении советской делегации в Геную "за попыткой соглашения" ("не только торгового, но и политического") с "пацифистской частью" буржуазного лагеря. При параллельной задаче "разъединить между собой объединенные в Генуе против нас" капиталистические страны (19).
В целом последний нюанс оказался достигнутым за счет подписания советской делегацией в дни саммита (16 апреля) Рапалльского договора с Германией, предусматривавшего восстановление дипломатических отношений между странами. По словам будущего рейхсканцлера Веймарской республики (в тот период депутат прусского ландтага) Франца фон Папена, Версальский договор (ознаменовавший официальное завершение Первой Мировой войны) сохранял за Россией возможность требовать от Германии "репараций и возмещения убытков на тех же условиях, что и союзные державы". В январе 1922 г. большевики довели до Берлина информацию о поступившем в Москву предложении Парижа примкнуть "к кругу врагов Германии". В обмен Франция предлагала признание революционного режима de jure и коммерческие кредиты (20). Германия приняла сигнал из Москвы.
Для России договор в Рапалло стал первым полномасштабным признанием государства де-юре. Стороны отказывались от претензий на возмещение военных расходов; Берлин соглашался с большевистской национализацией германской государственной и частной собственности в РСФСР и отказом от претензий в этом направлении при неудовлетворении Москвой аналогичных претензий других стран. Красная Армия получала возможность использовать технические достижения германской военной промышленности и изучать современные организационные методы германского генштаба; Рейхсвер — готовить летчиков, танкистов, обучая своих офицеров обращению с новым оружием, изготовление и владение которым было запрещено Германии. Раскол единства западных стран, приобретший Рапалльский оттенок, позволил российской делегации уверенно декларировать отказ от признания Лондонского меморандума.
Генуэзский запах нефти
Как это не покажется кому-то сомнительным, политические коллизии Генуи сопровождались (если не сказать, регулировались) все тем же нефтяным фактором. Естественно, данная линия проявлялась лишь контурно. В частности, требуя от РФ признания прав иностранных граждан на возвращение национализированного имущества и уплаты долгов, британский премьер Дэвид Ллойд-Джордж намекал на возможность согласия Запада на "компенсацию в форме долгосрочной аренды концессии" вместо реституции (возврата) собственности (17).
В этом контексте, по словам К. Радека, "с глубочайшим недоверием" на происходящее в Генуе посматривала американская "Стандарт ойл", причиной чего были опасения возможного соглашения между британской «Ройял Датч Шелл» и Москвой. Агенты "Стандарт ойл" были убеждены, что "большое коварство Ллойд-Джорджа" несет отрицательную для американцев перспективу передачи Москвой нефтяных участков, "принадлежащих в прошлом одним капиталистическим группам, — другим" (посредством уплаты пострадавшим возмещения). В свете этого "Шелл" получала шанс сконцентрировать в своих руках большое количество нефтяных участков (2).
О чем тут идет речь? Еще в марте 1921 г. большевиками были определены исходные положения нефтяных концессий: 25 лет с правом досрочного выкупа через 15 лет. Первым в концессионное пользование предлагалась "промысловая площадь Биби-Эйбата" в Баку, затем шла "вся западная половина Старо-Грозненской нефтеносной площади". Условием "сдачи Биби-Эйбата" ставилось в том числе "проведение 10-дюймового нефтепровода от Петровска (Махачкала — Примечание авт.) до Москвы". После сооружения нефтепроводов, заводов и электростанций предполагалось их поступление "в распоряжение правительства РСФСР" (21). Признавая за зарубежными экс-собственниками российских предприятий преимущественное право на эксплуатацию принадлежавшего им раньше имущества (в случае предоставления концессий), будь то "в форме аренды [или] смешанного общества" (организуемого государством при участии иностранного капитала), советская делегация констатировала невозможность "обязательной" сдачи рудников, фабрик и других предприятий в аренду прежним владельцам (как фактора нарушения суверенитета России).
Позиция Англии по данному вопросу была совершенно иной. В меморандуме, представленном 2 мая Англией совместно с Италией, подчеркивалось, что Россия обязана "возвратить, восстановить... возместить" ущерб, нанесенный иностранным компаниям в следствие "конфискации или реквизиции имущества". А в случае отсутствия у России возможности "возвратить прежнее имущество", Москва "утрачивает право впоследствии отдать его другим концессионерам". Под понятиями "прежний или бывший владелец" меморандум определил "русские финансовые, промышленные или коммерческие товарищества, состоявшие в момент национализации под контролем иностранных подданных или в которых таковые состояли в то время крупными участниками" (22).
Принятие конференцией документа, подготовленного Англией, давало "Ройял Датч Шелл" преимущество в экономическо-концессионном вхождении западных стран в Россию. Ведь эта компания активно присутствовала на российском нефтяном поле до прихода к власти большевиков, тогда как "Стандарт ойл оф Нью-Джерси", как и основная часть французских компаний, проникли на этот рынок после декретов Советской власти (лето 1918 г.) о национализации нефтяной и всей крупной промышленности (вспомним скупленные "Стандарт ойл" акции бакинских предприятий Нобеля в 1920 г.).
Вполне очевидно, что в тот период данная раскладка привела к взаимопониманию между Парижем и Вашингтоном. По меткому замечанию проживавшего в Европе блестящего азербайджанского аналитика первой половины ХХ в. Мухаммеда Асада, нефтяная политика Франции на том этапе шла "в фарватере у американцев", которым незачем появляться на поле битвы, так как "они отвоюют свои бакинские сорок процентов руками французов". Но при этом Белый дом прекрасно использовал идеологические рельсы. По словам К. Радека, в целях недопущения развития ситуации в пробританском ключе, "Стандарт Ойл" "пустил известие о якобы уже состоявшемся соглашении" между Россией и "Шеллом" на передачу "англичанам чуть ли не монопольного владения русской нефтью", подняв "на ноги французское и бельгийское правительства" (2). Параллельно американские СМИ распространили заявление главы внешнеполитического ведомства США Чарльза Юза об отказе Вашингтона признать любое соглашение, отстраняющее "американский капитал от участия в русских нефтяных концессиях" (23). Ну и, как следствие, Париж и Брюссель прокатили меморандум от 2 мая.
Такое развитие событий полностью устраивало российскую делегацию, аккуратно претворявшую в жизнь план Ленина по разъединению объединенных "против нас" капиталистических стран. Посему 11 мая российская сторона отвергла подготовленный Лондоном документ. Внешне основной причиной его неприятия Москвой выглядели озвученные требования о долгах и возвращении экс-собственности иностранцам (при игнорировании аспекта антибольшевистской интервенции). Истинные причины, возможно, раскрывались в телеграмме Ленина наркому ИД Георгию Чичерину: "Непременно рвите и скорее на новом меморандуме союзников, ибо на уступку собственникам мы не пойдем, а лучше момента не найти", потому что, имея "в руках германский договор, мы ни за что не откажемся теперь от длительной попытки стоять только на его основе". К слову, Ленин также призывал параллельно "архиосторожно флиртовать с Италией" (24).
Кроме того, в российском меморандуме отмечалось, что присутствие на конференции Турции "способствовало бы восстановлению мира в Малой Азии". Требуемый же Западом от России "строгий нейтралитет" в "происходящей на территории Турции" войне не может быть иным, чем тот, к которому все державы обязывают "международное право и соглашения" (25).
Зашедшая в тупик Генуэзская конференция прервала свою работу на месяц, ограничившись созданием "нерусской" и "русской" комиссий, которым предстояло решить зависшие вопросы при продолжении саммита 26 июня в Гааге (Голландия).
Золото для Турции и фактор Энвера
До перехода к теме Гааги отметим, что в свете отраженных в советском меморандуме обязательств соблюдения "международного права и соглашений", в мае российская сторона (посредством С. Аралова) передала Анкаре 3,5 млн. золотых рублей — последний взнос из 10 миллионов, обещанных Москвой при подписании договора 1921 г. (11). Тогда же замнаркома ИД РФ Лев Карахан поручил С. Аралову зафиксировать перед М. Кемалем неизменность дружественного отношения Москвы к Анкаре, доказательством чего является "наша помощь оружием и золотом". Вслед за чем С. Аралов должен был напомнить М. Кемалю о недопущении Москвой в 1921 г. "авантюр против ангорского правительства" со стороны Энвера-паши (1). Фактор последнего в российско-турецких взаимоотношениях довольно подробно отражался автором (1), поэтому отметим лишь то, что Л. Карахан юлил. Активное движение М. Кемаля в европейскую сторону в 1921 г. привело Москву к проработке вопроса о подготовке его возможного "сменщика" в лице Энвера-паши, находившегося на особом счету у большевиков. Однако разгром М. Кемалем греческих войск под Сакарией, изменивший ход греко-турецкой войны, подвел большевиков к выводу Энвера из игры — через его командирование в Центральную Азии (по всей видимости, для содействия в переориентации басмачей в сторону Красной Армии). Там, в свете внутренних проблем в антибольшевистской оппозиции, Энвер предложил Москве сформировать в российской армии национальные части, способные во взаимодействии с басмачами выступить против эмира. Но окончательная ставка центра на М. Кемаля и осознание Энвером невозможности вернуться в Турцию победителем привели к тому, что он в корне изменил свою первоначальную позицию. Он потребовал у Москвы уважения независимости Бухарской Советской Народной Республики (БНСР), заключающееся в выведении с ее территории войск Красной Армии. Вслед за этим он возглавил повстанческое движение басмачей против Советской власти, определив свой титул как «Главнокомандующий вооруженными силами ислама и наместник эмира Бухарского». В первой половине 1922 г. возглавляемая им армия заняла Душанбе и почти всю Восточную Бухару.
В такой ситуации Лев Карахан наказал С. Аралову передать М. Кемалю, что "единый русско-турецкий фронт против Энвера будет лучшим доказательством со стороны турок действительности их дружбы с нами". Полпред должен был попросить турецкого лидера подготовить декларацию, определяющую отношение Турции "к действиям Энвера в Бухаре". Целесообразность этого исходила из восприятия мусульманскими массами деятельности Энвера, "как поддерживаемого" М. Кемалем.
К концу мая, в свете обсуждавшегося торгового договора с Турцией, Москва, заявив о возможности предложить Анкаре, помимо всего прочего, "керосин, бензин и другие нефтяные продукты", посчитала нужным основать Русско-Турецкий торговый дом, отвечающий за реализацию русских экспортных товаров и ввоз турецкой продукции. Еще до ответа из Анкары российская сторона сообщила о взятии на себя обязательств по доставке "керосина для Военного Комиссариата по очень низкой цене", подчеркнув убежденность в укреплении связи между странами, основанной "на экономических узах" (26).
Гаагский запах нефти
15 июня, т. е. за десять (!) дней до официального открытия гаагской части Генуэзской конференции, представители "нерусской" комиссии приступили к проработке предусмотренных саммитом вопросов, намереваясь как-то совместить собственные позиции. Но разве легко было осуществить задуманное? В тот же день прошла информация о создании франко-бельгийского нефтяного синдиката Лоран-Эйнака (по имени представителя французского правительства), владеющего пакетом акций Кавказских нефтепромыслов (27).
В свою очередь, накануне выезда в Нидерланды глава российской делегации, замнаркома по иностранным делам Максим Литвинов заявил, что на переговорах не может быть и речи "о восстановлении частной собственности". Москва готова предоставить концессии, но лишь при условии их соответствия интересам страны, не нуждающейся в кредитах посредством закабаления России (28).
В Гааге Москва, проявив готовность на паритетный отказ сторон от военных долгов (Запад) и претензий за ущерб от интервенции (Россия), представила список концессионных объектов, включая и нефтяные месторождения. Владение ими предусматривалось как для экс-хозяев нефтепромыслов, так и ранее не обладавших собственностью в России. Но в этот раз Запад попытался выступить против большевиков единым фронтом, хотя посыл к этому у сторон разнился. Г. Детердинг выдвинул предложение о создании единого консорциума для ведения переговоров о нефтяных концессиях.
По словам К. Радека, создание франко-бельгийского синдиката ослабило позиции "Шелл", вынужденной согласиться на допуск Франции "к участию в эксплуатации нефти в Месопотамии и на Кавказе". Договоренности могли привести и к консолидации фронта союзников, и к их совместной сделке с большевиками. Последняя ремарка оказывалась для США "еще более опасна", чем сделка, заключенная только Англией. Посему "Стандарт Ойл" "нажал" на Париж и Брюссель. Ввиду "зависимости Франции от Америки при будущем разрешении ее финансовых затруднений", идея Г. Детердинга провалилась. Причем бельгийский делегат, высказываясь за отклонение компромисса, открыто сослался "на совет американского посла" (2).
Устами представителя Бельгии американцы инициировали принятие конференцией резолюции, призвавшей все представленные на саммите правительства не поддерживать своих подданных в их попытках приобрести в России имущество, ранее принадлежавшее иностранцам и конфискованное после прихода к власти большевиков ("без согласия их иностранных владельцев или концессионеров") (29).
Данная формулировка однозначно вела к провалу конференции в Гааге, 19 июля объявившей о завершении своей работы. Спустя два дня "Стандарт ойл", "Ройал Датч Шелл" и Бранобель, отшлифовав позиции, приняли совместное решение бойкотировать Россию. В воздухе явно замаячили признаки войны. Ситуация обострялась тем, что в последний день Гаагской конференции Москва обнародовала ноты правительствам Великобритании, Франции и Италии. В документе охрана греческими судами анатолийского побережья была названа военной блокадой, т. к. перевозимые на российских судах в турецкие порты грузы конфискуются. "Союзное морское командование в Константинополе, ответственное за прохождение судов через Дарданеллы, — констатировалось в ноте, — не ставит никаких препятствий незаконным действиям греческого флота в Черном море, причиняя тем самым ущерб делу мира на Ближнем Востоке". Выражая по этому поводу протест, Россия возложила ответственность за происходящее на правительства стран, осуществляющих "контроль над Дарданеллами и Босфором".
В ответной ноте и. о. министра ИД Англии Артур Бальфур заявил, что, протестуя против неприятия союзниками мер по предотвращению враждебных действий Греции, Россия со своей стороны не прилагает усилий, "чтобы помешать правительству Ангоры продолжать военные операции" (30). Запад и Россия оказались на пороге новых военных действий, но не напрямую, а посредством греко-турецкого столкновения.
Возобновление греко-турецкой войны
26 августа 1922 г. турецкая армия атаковала греческие позиции. В тот же вечер греки стали отступать к Смирне. По красивому образному выражению У. Черчилля в британском стиле, "турки, подобно восставшим из мертвых, шли на Дарданеллы, Константинополь и на Европу" (15). Английский писатель ХХ в., дважды лауреат высшей награды Ассоциации детективных писателей "Золотой кинжал" Эрик Амблер пишет, что "в последующие дни отступление превратилось в беспорядочное бегство. Греки вымещали горечь поражения на турецких мирных жителях: от Алашехра до Смирны дымились развалины, под которыми были погребены старики, женщины и дети" (31).
Христианский телепроповедник, основатель и ведущий транслирующихся по всему миру программ "Так говорит Библия" Джордж Вандеман также отмечает, что греки отступали, "грабя и поджигая все", что попадалось им на пути. "В своем безудержном отступлении они выгоняли из домов греков и армян", заставляли их бежать к берегу. "Все дороги к морю были переполнены беженцами, а потом, хотите верьте, хотите нет, думая только о собственной безопасности, греческие солдаты погрузились на корабли и отплыли, бросив беженцев на произвол судьбы" (32).
Согласно Амблеру, в ряды турецкой армии "вливались анатолийские крестьяне, горевшие желанием отомстить грекам за причиненные ими страдания". Постепенно "трупы турецких мирных жителей стали чередоваться с трупами зверски замученных греческих солдат". 9 сентября турки захватили Смирну. За период турецкого наступления в городе, "в основном населенном греками и армянами, скопилось огромное число беженцев", стекавшихся сюда, "полагая, что греческие войска будут защищать" его. Но "Смирна оказалась для них ловушкой. В руки турок попал список членов Армянской лиги обороны Малой Азии, и в ночь на 10 сентября кварталы города, в которых проживали армяне, были заняты вооруженными отрядами" (31).
Израильский исследователь Илья Гирин отмечает, что "из нетурецких кварталов не пострадал только еврейский". С его слов, "евреи ни в коей мере не приветствовали греков, антисемитизм которых им был хорошо известен по судьбе своих салоникских братьев, а потому они справедливо считались сторонниками новой кемалистской Турции". Кроме того, итальянцы, поддерживавшие кемалистов во время всей войны и имевших из-за этого "привилегированный статус у турок", получили гарантии безопасности для евреев (33).
У. Черчилль свидетельствует, что в течение двух недель греческая армия, вступившая в Анатолию "по требованию Великобритании, Соединенных Штатов и Франции" и на протяжении трех лет являвшаяся "базисом союзной политики по отношению к Турции и объектом между союзническими интригами", была уничтожена или прогнана за море. Тем самым знаменитый британский политик намекает на то, что победа турок была обеспечена невмешательством Запада. Если ранее Англия вместе с Францией и Италией задержали "греческое наступление на Константинополь", задается вопросом У. Черчилль, разве эти державы не должны были защищать "границы, которые они совместно установили и обязались охранять?" Но этого не произошло, и Турция вновь оказалась "единственной владычицей Малой Азии" (15).
Наверное, комментарии к происходящему вокруг греко-турецких военных действий излишни. Можно лишь акцентировать внимание на том, что успех турок в первые дни войны вынудил, прежде всего, Англию окончательно определиться в своих геополитических устремлениях. По всей видимости, значительно большие дивиденды Лондон увидел не в векторе военной поддержки Афин, а в свете невмешательства в победу Турции. Посыл к этому вполне очевиден: втягиванию Англии в длительное и обременительное военное противостояние, которое явно способствовало бы очередному раунду укрепления российско-турецких отношений, Лондон предпочел окончательный вывод Анкары из-под влияния Москвы. Вспомним, что Москва оценила эту войну "как борьбу турецкого народа за свое существование и независимость", в которой "все симпатии русского народа на стороне Турции". Мало этого, Россия озвучила несогласие не только со свободным проходом "военных судов всех наций" через Босфор и Дарданеллы, а "особенно" с регулированием режима проливов Великобританией и Ко "без согласия и вопреки желаниям" причерноморских государств (34).
Иными словами, в Лондоне не могли не предвидеть определенных сложностей в случае совместного российско-турецкого противостояния объединенным войскам греков и западных держав, и предпочли решить разногласия с Россией по поводу проливов (и не только) с помощью своего вчерашнего заклятого врага — Турции.
Перетягивание Турции на европейские тропы
Для привлечения Анкары на свою сторону англичанам нужно было выбить козыри у Москвы. Первым значительным шагом в этой игре как раз стало невмешательство Британии в разгром Турцией союзной Греции. Следом, 23 сентября, Лондон, Париж и Рим довели до Анкары инициативу созыва мирной конференции. Документ констатировал возврат Турции Восточной Фракии при условии прекращения дальнейшего наступления турецких войск. Со вступлением в силу мирного договора гарантировался вывод войск стран Антанты из оккупированного ими Константинополя. Союзники также обещали помочь Турции вступить в Лигу наций (ЛН).
Уже на следующий день Москва заявила о нежелании Запада вернуть Турции "бесспорно принадлежащие ей земли и проливы" во имя "дальнейшего господства в них". Сославшись на пункты российско-турецкого договора 1921 г., Москва выразила протест "против узурпации прав России и союзных с ней Республик европейскими державами", в связи с чем РФ "не признает никакого решения", принимаемого "без ее участия и вопреки ее интересам" (35). Напомним, что московский договор 1921 г. фиксировал, что в целях обеспечения открытия Босфора и Дарданелл и свободы прохождения в этих водах "торговых судов для всех народов", Анкара и Москва "соглашаются передать окончательную выработку международного статута Черного моря и проливов будущей Конференции из делегатов прибрежных государств", при условии, что вынесенные ею решения не будут угрожать "полному суверенитету Турции, равно как и безопасности Турции и ее столице Константинополю" (36).
Но Турция не поддержала российскую позицию, положительно отреагировав на предложение Великобритании. 29 сентября Анкара объявила о приостановлении турецкого наступления, согласившись и с другими пунктами европейских держав. Данный удар по амбициям России еще более раскрепостил Великобританию, благо собравшиеся на конференцию в Париже представители франко-бельгийского нефтяного синдиката, Англо-Персидской корпорации, экс-российские нефтепромышленники и др. приняли решение о запрещении участия иностранных компаний в российской нефтяной промышленности до согласия Москвы на полное восстановлении прав частных владельцев (37).
Большевики ответили незамедлительно (если не сказать, что другие западные силы ответили за Россию). Аккурат в том же сентябре американская «Интернэйшнл Барнсдолл корпорейшн» подписала договор с производственным объединением "Азнефть" (структурой, созданной в Баку в 1920 г. в целях разведки и разработки в Азербайджане нефтяных и газовых месторождений на суше), по которому американцы получили в эксплуатацию нефтяные скважины на Балаханской промысловой площади сроком на 15,5 лет (38).
Этот эпизод, однако, не слишком озадачил Англию, которая видела положительные для себя перспективы на подготавливаемой мирной конференции. Предварительно же в Муданье 3 октября открылись переговоры о перемирии между Турцией и Грецией, но без участия греков. Решение за Афины принимали Лондон, Париж и Рим. 6 октября турецкая делегация заявила, что если греческие войска не уйдут из Восточной Фракии до открытия планируемой мирной конференции, то Анкара не примет в ней участия. Союзники восприняли турецкий демарш (39), и 11 октября было подписано Муданийское перемирие, поставившее точку в военных действиях между греками и турками. Оккупация европейскими державами Константинополя и зоны проливов сохранялась, но гражданская власть в Восточной Фракии, откуда эвакуировались греки, вскоре должна была перейти в руки турок и туда вводилась турецкая жандармерия. Так что итоги Мудании оказались в пользу Турции.
Что касается Греции, то спустя два дня после подписания договора она также поставила под ним свою подпись. Тем самым греки в очередной раз оказались преданы своими благодетелями. По словам знаменитого американского писателя Эрнеста Хемингуэя, в тот период корреспондента "Toronto Daily Star", европейские страны-лидеры "отдали Восточную Фракию туркам", предоставив грекам "три дня на подготовку к отходу". Войска не верили, что правительство подпишет Муданийское соглашение, но "король Константин предал свою армию", покидающую зону сражений "по приказу". Согласно наблюдениям Э. Хемингуэя, в отступавших греческих солдатах, еще сохранявших "воинский дух и вид", присутствовала упорная стойкость, которая дала бы знать о себе, "если бы кемалистам пришлось драться за Фракию, а не получать ее в подарок по договору в Мудании" (40).
Между тем самому Ллойд-Джорджу смена позиции в отношении Анкары с гнева на милость обошлась дорого. Через неделю после соглашения в Мудании он вынужден был оставить кабинет премьер-министра.
Франция, терявшая на фоне укрепления британо-турецких отношений влияние на Анкару, приступила к зондированию российской почвы. В октябре в Россию направился (формально в качестве частного лица) тогдашний сенатор и лидер французской радикал-социалистической партии Эдуард Эррио в сопровождении своего секретаря Эдуарда Даладье (будущие премьер-министры Франции). По возвращении Э. Эррио, акцентировав внимание на создании Красной Армии и на наличие во властных структурах "строгой дисциплины", написал об устойчивости режима и смерти старой России "навсегда". Он ратовал за восстановление "нормальных отношений между Парижем и Москвой", но признавал, что "никто не присоединился к моим словам" (41).
В свою очередь Ленин использовал его визит для отправления мессажа Лондону. В своем послании он, в частности, отметил, что сближение с Францией "ни в малейшей степени" не означает "обязательности какой-либо перемены нашей политики по отношению к Англии", так как "нашу цель" составляют "вполне дружественные отношения с обеими державами". Ленин добавил, что окончание греко-турецкой войны, "которая поддерживалась Англией", увеличивает шансы "на заключение англо-русского соглашения" (42).
Демонстрируя серьезность своих намерений, Москва предприняла очередной шаг в легализации концессионного вектора на "законных" основаниях: в том же октябре увидел свет Гражданский кодекс РСФСР. Один из разработчиков документа, советский юрист Петр Стучка (впоследствии первый председатель Верховного Суда СССР) определил гражданское право продуктом развитого товарного хозяйства и характерным признаком капиталистического общества. Он оценил текст кодекса как заимствование "буржуазного права Запада в его чистом виде", в котором, однако, частная собственность допускается исключительно внутри "государственной социалистической собственности" с соблюдением предпосылок развития экономики "на социалистических началах" (43).
В целом Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. соответствовал такой характеристике. С одной стороны, в нем были описаны разнообразные формы предпринимательской деятельности, а наряду с государственной признавалась кооперативная и частная собственности. С другой стороны, в документе отмечалось, что основные средства производства сосредоточены в руках государства с закреплением безусловного преимущества государства на владение недрами, землей, лесами, железными дорогами и т. д. Отражение в документе отдельных форм капиталистических отношений было необходимо Москве в свете нового этапа взаимоотношений с западным миром.
Но Ленин не был бы Лениным, если бы видел развитие отношений с Западом только через призму взаимоотношений с одним государством. Не случайно в тот же период было подписано соглашение между РСФСР и консорциумом германских фирм и создано Русско-Германское торговое акционерное общество (Русгерторг).
На пути к Лозанне
На планируемой в ноябре 1922 г. международной конференции в Лозанне Англия готовилась сыграть новую политико-экономическую партию. Прежде всего Лондон заручился поддержкой Парижа и Рима в пробитии проекта, предусматривавшего право свободного прохода через Босфор и Дарданеллы военных кораблей любой страны в мирное и военное время. Параллельно Британия лоббировала идею о демилитаризации побережья проливов с передачей контроля над ними международной комиссии (не только стран черноморского бассейна) под эгидой ЛН. Превентивным шагом к новому геополитическому раскладу стало милостивое разрешение на допуск России к участию в саммите исключительно на заседаниях, посвященных обсуждению вопросов о проливах.
Цели Москвы на конференции были определены Лениным из осязаемой перманентной угрозы черноморскому побережью страны в случае реализации британского проекта. Главными задачами он назвал закрытие проливов для всех военных кораблей в мирное и военное время, обеспечение полной свободы торгового мореплавания и удовлетворение "национального стремления Турции". Подчеркнув отрицательное отношение к ЛН (42), Ленин фактически высказался против контроля этой структуры над Босфором и Дарданеллами. Последнее обстоятельство совпадало с позицией Вашингтона по данному вопросу, хотя Белый дом полностью поддерживал ракурс свободного плавания военных судов в проливах, что позволяло США свободно вводить свои корабли в Черное море.
В то же время изменившийся формат русско-турецких взаимоотношений привел к тому, что турки, после Мудании вздохнувшие посвободнее уже не благодаря Москве, а вследствие западных инициатив, не высказали бурной отрицательной реакции в связи с недопущением России к работе всего саммита. Мало этого, 24 октября Комиссариат Иностранных Дел огласил требование о немедленном прекращении операций ранее торжественно открытого в Турции представительства российского Внешторга (до заключения торгового договора, переговоры о котором должны были начаться в Анкаре 28 октября 1922 г.). Российская сторона интерпретировала этот шаг как "разрыв экономических отношений между Россией и Турцией".
30 октября Москва довела до Анкары, что "убедительным свидетельством и самым неотложным" выражением российско-турецкой дружбы может быть "только категорическое требование" со стороны Турции обеспечение участия России "на равных основаниях", без "всякого ограничения" в работе Лозаннской конференции, что "отвечает интересам Турции". Анкара, сославшись на ранее имевшую с ее стороны постановку этого вопроса, ограничилась обещанием "настойчиво" требовать его разрешения во время саммита.
Вслед за этим М. Кемаль, воспользовавшись тем, что устроители Лозаннской конференции обратились к султану-халифу с предложением о посылке турецких делегатов на саммит, пробил принятие ВНСТ закона, разделявшего титулы султана и халифа. 1 ноября, сразу после провозглашения страны республикой (на учрежденную должность президента депутаты избрали М. Кемаля), султанат был упразднен (Османская империя стала достоянием истории).
Москва, приветствовав "братский турецкий народ" по случаю "низложения деспотической монархической власти" и передачи всей полноты власти ВНСТ, продолжила отправлять в европейские столицы ноты с требованием допуска страны к полному участию на конференции. "Упорное нежелание приглашающих держав" положительно отреагировать на российское требование Москва объясняла планами Запада "лишить за столом конференции турецкий народ плодов его побед и его героических усилий".
Но сблизившиеся с Западом турки уже не нуждались в поддержке России, прилагая усилия к прекращению деятельности в стране Внешторга РФ. Как следствие, за два дня до открытия саммита отправка российских товаров в Турцию по линии этой структуры была прекращена. В ответ на это Россия заявила, что вынуждена рассмотреть вопрос запрещения "турецким торговцам поднимать турецкий флаг". В этом ряду оказался и отказ российского консула в Артвине визировать паспорта (44). На таком геополитическом фоне 20 ноября приступил к работе саммит в Лозанне.
Лозаннские страсти
С открытием Лозаннской конференции начались открытые и закулисные игры ее участников. Россия, смирившись с отведенной ей ролью в работе Комиссии по проливам, констатировала, что любое решение, принятое без учета ее интересов, "обречено заранее остаться мертвой буквой". Началась позиционная борьба по вопросам прохождения военных кораблей через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы и обеспечения свободы торгового судоходства.
Британия настаивала на свободном проходе через проливы военных судов всех стран в мирное и в военное (в случае нейтралитета Турции) время, а при участии Анкары в войне — только военных судов нейтральных государств. Лондон также требовал демилитаризацию Черноморских проливов (уничтожение береговых укреплений) с установлением над ними международного контроля, отмечая, что данный аспект не касается Москвы.
Россия, подчеркивая принадлежность проливов Турции, требовала не только сохранения "прав турецкого народа" на территорию страны и водные пространства, но и допустимости для Анкары "укреплять и вооружать свои берега, располагать военным флотом и применять для защиты проливов и Мраморного моря все средства современной военной техники". Члены делегации отмечали, что черноморский вопрос "существует лишь постольку", поскольку предложения европейских держав "автоматически ведут к изменениям в режиме Черного моря" (45).
Что касается турецкой делегации (возглавляемой Исметом-пашой), то в день открытия конференции в переписке британских официальных лиц фигурировала информация о постоянном и тесном контакте между французами и турками, поселившимися в одной гостинице (39). Глава российской делегации, нарком иностранных дел РФ Георгий Чичерин сообщал в Центр, что "разговоры между турецкими и союзными экспертами приняли характер настоящих сепаратных переговоров", где ведется "настоящий торг". По его мнению, министр иностранных дел Англии лорд Джордж Керзон имел намерение "подписать договор с турками и чтобы в то же время Россия этого договора не подписала". Он не исключал, что Запад и Турция уже успели договориться по некоторым пунктам, в частности по обязательствам Анкары "не укреплять проливов и в некоторых пределах пропускать вооруженные суда".
По его словам, турки были убеждены в том, что Анкара останется столицей страны и при любом развитии событий "в проливах, настоящая, т. е. сухопутная, Турция останется независимой от этого и не будет вовлечена в войну". Данный ракурс не соответствовал позиции России, потому что "без закрытия проливов" незащищенность Стамбула отрицательно отражалась и на безопасности юга России. Г. Чичерин подчеркивал, что в случае британо-российской войны Анкаре будет трудно противостоять требованиям Лондона пропустить английский флот. Турки же планировали "махнуть рукой" на проливы, потому что они не угрожают безопасности внутренних территорий страны и при военных действиях между Англией и Россией Анкара, преследуя собственные интересы, окажется сторонним наблюдателем.
По словам наркома, турецкие делегаты подчеркивали, что Турция не Константинополь, а "внутренняя территория Малой Азии", и эта теория последовательно воплощаясь "в якобы вынужденных уступках турок". Главным для себя они обрисовали избавление "путем договора" от "занимающих Константинополь союзных войск и английского флота", после чего они смогут собраться с силами и продолжить войну, "чтобы совершенно выкинуть вон союзников". Тем самым, резюмировал Г. Чичерин, турецкая сторона не выполняет своих обязательств перед Россией, хлопоча "лишь о безопасности своих внутренних территорий и не ведя борьбу по вопросу о прохождении судов через проливы в Черное море". Кроме того, "они готовы подписать договор даже и без нас", утверждая, что "вопрос о запрещении прохождения военных судов" через проливы российско-турецким договором 1921 г. не предусматривался.
Естественно, отказ Турции от поддержки российских требований не был спонтанным. Запад обещал Анкаре беспрепятственный проход турецкого флота через проливы с возможностью причаливания "повсюду, даже в демилитаризованных зонах". Кроме того, с азиатского побережья Мраморного моря планировалось снять "все ограничения" с предоставлением Турции права устанавливать там "какую угодно крупную артиллерию".
Ситуацию, сложившуюся на конференции к середине декабря, глава британской делегации лорд Керзон метко охарактеризовал в своей беседе с Г. Чичериным. Он не скрывал того, что для Англии недопустимо превращение Черного моря в "русское озеро". Поэтому Лондон "очень далеко" пошел навстречу туркам, которые согласились на британские условия и тем самым разрушили фундамент российского проекта.
Принятие Турцией предложений Запада действительно ослабило позиции России. Поэтому озвученное Г. Чичериным 18 декабря заявление, в котором подчеркивалось, что, "предоставляя Турции какую-то иллюзию защиты, новый проект сохраняет в себе угрозу войны против России", осталось без внимания участников форума. Как и констатация создания в Босфоре и Дарданеллах "плацдарма" против Москвы, поскольку обладающий наиболее сильным флотом фактически получает "стратегический ключ к Южной России".
Участники конференции никак не отреагировали и на несогласие России с предложением о создании подчиненной пробританской ЛН международной комиссии, контролировавшей доступ военных кораблей в Черное море. Россия оценила этот шаг как посягательство на суверенитет и независимость Турции, что является "неприемлемым с точки зрения элементарных требований безопасности России и ее союзников". Далее Г.Чичерин озвучил смягченную позицию Москву, признав возможным наделение Анкары правом "в отдельных случаях и для определенных целей" пропускать "легкие военные суда, но никоим образом не для военных целей". Он предложил создать международную комиссию по проливам для обеспечения торгового судоходства, но без нарушения суверенитета и независимости Турции и без поручения комиссии функций, принадлежащих суверенному государству. 30 декабря, в день провозглашения СССР, Москва заранее объявила "лишенной юридической и моральной силы всякую уступку", вырванную у Турции в результате давления со стороны государств, "увлекаемых старым духом привилегий, представляемых режимом так называемых капитуляций".
В январе 1923 г. советская делегация опротестовала сепаратное совещание западных делегаций с Турцией, параллельно предприняв ряд геополитических шагов. Россия дала положительный ответ на запрос американских добытчиков об угольной концессии на Сахалине. С другой стороны, продолжилось налаживание мостов между Москвой и Парижем, что не могло не насторожить Берлин. В этой связи Г. Чичерин констатировал "желательность успокоения германского правительства в связи с процедурой нашего сближения с Францией", так как Москва ничего не предпримет и не поддержит, "что носило бы характер агрессивной политики против Германии" (46).
Но дипломатия дипломатией, а Лозанну действительно накрыл нефтяной дымок, имевший непосредственное отношение к соперничеству между Германией и другими западными державами.
Нефтяной запах Лозанны
По данным У. Ф. Энгдаля, в свете Раппальского договора, Берлин организовывал сеть совместных немецко-советских центров распределения нефти и бензина для продажи в Германии советского топлива под маркой фирмы «Дойч-Руссише Петролеумгезельшафт». Это позволяло немцам ослабить зависимость от англо-американских нефтяных компаний, в тот период обладавших полной монополией на торговлю нефтепродуктами в стране (8).
Могли ли это потерпеть в Лондоне и Вашингтоне? Вопрос риторический. Но разве британцы когда-нибудь проводили свои геополитические операции открыто? Поэтому на антигерманскую тропу открыто ступил другой извечный соперник Германии — Франция. Под предлогом нарушения Берлином репарационных обязательств с 11 по 16 января 1923 г. франко-бельгийские войска оккупировали Рурский регион Германии (около 7% послевоенной территории страны, добывающей 72 % угля и производившей свыше 50% чугуна и стали). Но только ли антигерманским настроем Лондона была вызвана эта акция, за которой молчаливо наблюдала Англия?
Ответ на этот вопрос можно найти, проанализировав ситуацию на все том же Лозаннском форуме. 21 января Г. Чичерин сообщил в Москву о появившемся в прессе тексте письма лорда Керзона, адресованного Исмет-паше и явно демонстрировавшего изначальную инициативу Анкары по проведению в Лозанне сепаратных переговоров с англичанами о нефтеносном Мосуле. По его словам, Исмет-паша настаивал на внесении решения по этому вопросу в итоговый документ конференции. Кроме того, стало известно, что перед конференцией Лорд Керзон предлагал туркам поднять вопрос о южных границах страны. В письме он говорит о сирийско-турецкой границе, сославшись на Исмета-пашу. Но тот, приняв предложение британского дипломата, особо подчеркнул, что инициатива в постановке вопроса о сирийской границе не исходила от Анкары.
По словам Г. Чичерина, "в разговорах турки говорят", что упоминанием о Сирии Керзон, очевидно, хотел "вбить клин между турками и французами". Обсуждения в турецком меджлисе вопроса о возвращении туркам Александретты (Искендерун) и требования Исмета-пашы по уточнению пунктов франко-турецкого соглашения об особом административном режиме для этого города свидетельствуют, что "под этим соусом будет проводиться какая-нибудь английская интрига, ибо там кончается нефтепровод".
В данном контексте Г. Чичерин обратил внимание на "самое большое удовольствие" Керзона от согласия турок вступить в ЛН. За этим, отметил он, скрывается маневр англичан. С учетом включения Мосула в состав Ирака, подмандатного ЛН, после вступления в структуру Турции мандат может оказаться у Анкары. За всем этим, сообщал Г. Чичерин, "скрываются переговоры о сохранении концессий на нефть или о передаче концессий на нефть обществу «Туркиш петролеум компани», где англичане имеют громадное большинство". Как известно, ее акционерами были, помимо прочих, Royal Dutch Shell и Англо-персидская нефтяная компания. Это значит, продолжал нарком, что англичане могут предложить Турции несколько вариантов соглашения о нефти: раздел территории или передачу туркам 25% прибыли. Поскольку это делается для "устранения американцев", "раздаются крики" о том, что конференция в опасности и что обиженные американские нефтяники добьются ее срыва.
Для лучшего понимания всего происходившего в Лозанне, имеет смысл обратить внимание еще на один документ, на первый взгляд не имеющий отношения к данному вопросу. 30 января Г. Чичерин сообщил в Москву о том, что по поручению короля Хусейна с ним встретился представитель Геджаса (Хиджаз) при Лозаннской конференции д-р Азил. Хусейн ибн Али аль-Хашими вел родословную от хашимитов (влиятельного мекканского рода бану хашим, принадлежащего к племени курейш, из которого происходил пророк Мухаммед, да благословит и приветствует его Аллах).
Озвучив положительную настроенность короля по отношению к России, д-р Азил сообщил о нежелании Хусейна получить признание в статусе короля Хиджаза, так как это означает согласие "на всю английскую систему распределения арабских стран, их взаимного возбуждения и отказа от национального единства". Хусейн претендует на его признание в качестве верховного главы "всех арабских стран" (как ему обещали британцы), с созданием конфедерации (при сохранении в отдельных государствах их правителей). На слова наркома о том, что данное развитие событий есть "дело самого арабского народа", д-р Азил несколько изменил формулировку и предложил признать Хусейна главой арабского хашимитского правительства. Здесь разговор застопорился, потому что Г. Чичерин сослался на необходимость для российской стороны "выяснить, что сей титул означает", так как признание спорных претензий означало бы "вмешательство в дела арабского народа" (47).
Наконец, 31 января на имя стран-участниц Лозаннской конференции поступила нота короля Фейсала I, в которой отмечалось, что Мосул является неотъемлемой частью Ирака (48). Для понимания причин происходящего в Лозанне в описанном выше ключе представляется целесообразным ненадолго вернуться назад в историю.
«Нефтяной» скачок в историю
В 1915 г. между британским верховным комиссаром Египта Генри Мак-Магоном и хашимитским эмиром Мекки Хусейном было заключено соглашение, согласно которому Великобритания обязывалась признать независимость будущего арабского государства во главе с Хусейном. Данный ход нужен был Лондону для инициирования арабского восстания против Османской империи, над расчленением которой англичане в тот период усиленно работали.
По соглашению же Сайкса-Пико (май 1916 г.), предусматривавшего раздел Османской империи, нефтеносный Мосул оказывался в зоне влияния Парижа. Правда, согласно не нуждающемуся в особом представлении Томасу Э. Лоуренсу (Лоуренсу Аравийскому), договор "в возмещение предусматривал создание независимых арабских государств в Дамаске, Алеппо и Мосуле, так как в противном случае эти районы попали бы под неограниченный контроль Франции" (49). В целом вся подконтрольная французам территория (часть Сирии, Ливан и турецкие области до Мосула) воспринималась в Лондоне клином между курационными зонами Англии (Заиорданье и Южная Месопотамия) и "предусмотренными" для России Константинополем, проливами Босфор и Дарданеллы и "турецкой" Арменией.
Не подозревая о договоренностях, разделивших "единое арабское государство" между Англией и Францией, в ноябре 1916 г. Хусейн поднял антиосманское восстание, провозгласив себя королем арабов. Но французы не приняли его в таком качестве; отмалчивался от обещанного признания и Лондон. Британское правительство ограничилось лишь направлением Хусейну в 1918 г. спецпослания о поддержке стран Антанты идеи предоставления "арабской расе полной возможности для повторного образования нации в мире", но с констатацией решительного отвода подчинения "одного народа другому". Поэтому делегация образованного в Дамаске правительства нового арабского государства во главе с эмиром Фейсалом (сын Хусейна) на Парижской мирной конференции 1919 г. была признана лишь как делегация Хиджаза.
В марте 1920 г. Фейсал был провозглашен королем Сирии. На конференции в Сан-Ремо того же года Великобритания, войска которой в 1918 г. оккупировали Мосул, заполучила мандат на весь Ирак, любезно гарантировав Парижу 25% будущей добычи нефти и возможность стать обладателем мандата на Сирию (50).
Конечно, англичане просчитывали возможность воссоединения Сирии с Ираком, но на том этапе для них было важнее установить контроль над Мосулом. Еще в 1920-х гг. советский исследователь Николай Корсун подчеркивал значимость Мосула не только как важнейшего нефтепроводного (вспомним замечание Г. Чичерина о Мосуле и нефтепроводе — Прим. автора) и железнодорожного центра, но и как шоссейной "точки" на пути из Персии к той же Александретте (51). Подписанный же в октябре 1922 г. британо-иракский договор делал независимость Ирака исключительно номинальной, так как за Лондоном утверждалось право контролировать финансы и внешнюю политику страны, размещать здесь войска и военные базы. Королем же Ирака с 1921 г. являлся все тот же Фейсал, высланный из Сирии после занятия Дамаска французами в 1920 г.
Из всего сказанного следует, что в Лозанне могла произойти геополитическая рокировка. Молчаливо наблюдая за оккупацией французами немецкого Рурского бассейна, англичане получили шанс овладеть (вдобавок к Мосулу) вожделенной Сирией, выторговав ее у Парижа в обмен на невмешательство Британии в рурский кризис. Поэтому выход посланника короля Хусейна на Г. Чичерина с постановкой вопроса о признании его главой "всех арабов" мог быть британским зондажом "русской почвы" на фактическое распространение английского влияния на всем Арабском Востоке.
По всей видимости, Г. Чичерин, безусловно информированный об этих хитросплетениях, дипломатично сослался на непонимание лоббируемой Хусейном идеи "хашимитского правительства" именно из-за нежелания подыграть Британии. Получается, что король Фейсал I направил ноту в адрес участников Лозанны (голос с места) не случайно. Фактически она означала напоминание от Лондона о том, кому принадлежит контроль над Мосулом. Мало ли, как могла сложиться ситуация вокруг Сирии.
Ближневосточный нефтяной ракурс имел такое большое значение для английской политики, что вслед за постановкой в Лозанне вопроса о Мосуле британская печать, со слов Г. Чичерина, призвала к закрытию конференции, а вопрос "о созыве Проливной комиссии остается открытым" (47).
Другое дело, что на тот момент англичане уже не нуждались в осуществлении "мосульско-сирийской" комбинации, потому что в отношениях с Турцией наметилось длительное потепление. Скорее всего, именно поэтому была допущена "утечка" в СМИ информации о сепаратных переговорах Анкары и Лондона по Мосулу и сирийской границе. А игра вполне могла начаться с вопроса об Александретте в турецком меджлисе (на что обратил внимание Г. Чичерин). Дело в том, что по франко-турецкому договору 1921 г. обговоренная эвакуация французских войск из Киликии не распространялась на санджак (административная единица в Османской империи) Александретты, остававшейся под французским управлением (с предоставлением турецкому населению культурной автономии).
Таким образом, в Лозанне Лондон попытался решить вопрос французского присутствия на Ближнем Востоке, прикрывшись политической активности Анкары. А это значит, что нефтяной ракурс не просто оказывал влияние на ход Лозаннской конференции, а был ее важнейшей составляющей.
От Лозанны нефтяной к Лозанне дипломатической
Но "чисто" дипломатическое обрамление происходившего в Лозанне никто не отменял. 1 февраля 1923 г. российской делегации вручили «Проект конвенции по вопросу о режиме проливов». Отстраненная от участия в подготовке документа Россия устами Г. Чичерина назвала его результатом "подпольных переговоров", актуализировав совместное попунктное рассмотрение проекта.
Западные делегации, конечно, не согласились. А тут еще Турция отвергла окончательную редакцию полного текста мирного договора. Так что не было ничего удивительного в том, что 4 февраля конференция приостановила свою работу. На СССР посыпались обвинения в срыве форума, в связи с чем Москва заявила, что позиция государства была "понята неверно" и что глава делегации завил не об отказе "подписать соглашение", а о его неприемлемости. Центр наказывал Г. Чичерину довести ситуацию до турецкой стороны, ведь "из этого вытекает наше право принять участие в дальнейших переговорах, а их обязанность — не вести без нас переговоров и требовать нашего участия" (47).
Как бы то ни было, возобновившаяся 23 апреля 1923 г. конференция приступила к работе без России. Секретариат конференции оповестил Москву о возможности получить приглашение только при взятии на себя обязательства подписать конвенцию о проливах. В целях дальнейшего давления на Россию 8 мая советскому правительству была вручена нота правительства Великобритании, известная как ультиматум Керзона. От Москвы требовали исполнения в 10-дневный срок условий русско-английского торгового договора от 16 марта, согласно которому Россия должна была избегать любых военных, дипломатических и иных действий, враждебных британским интересам в Индии и Афганистане. Вспомним постдоговорные откровения Ленина о том, что "мы надуем Англию" (52).
Весьма симптоматично, что через день после появления ультиматума Париж предоставил добро на поездку российской делегации в Марсель по линии Красного Креста, которая "до этого полгода ждала разрешения" (53). Назвать это нокдауном для Англии даже с особой натяжкой, конечно же, нельзя. Скорее, данный шаг французов был вызван ослаблением позиции страны на переговорах в целом. Имея серьезнейшего соперника в лице Великобритании, французы лишались козырей и во взаимоотношениях с оперяющейся на глазах (ввиду фактической поддержки англичан) Турцией. Воспользовавшись перерывом в работе Лозаннской конференции, М. Кемаль, подвергнув обструкции в СМИ французскую программу о капитуляциях, пригрозил интервенцией в Александретту и начал подстрекать Сирию к антифранцузским шагам. Наряду с этой "теоретической" деятельностью, 9 апреля ВНСТ принял "практическое" решение о предоставлении концессий на строительство железных дорог, портов и эксплуатацию недр двум северо-американским предпринимателям (39).
Напомним, что по франко-турецкому договору 1921 г. обладателем концессии на отрезок Багдадской железной дороги, проходящий через Аданский вилайет, был Париж. Так что реверанс Франции в сторону России уже не был сильным геополитическим ходом (по меньшей мере, на тот момент).
В любом случае 11 мая Москва отвергла ультиматум, но ровно на 11 дней. 23 мая, под предлогом нежелания допустить последствий от разрыва между Англией и Россией "для всеобщего мира", СССР согласился пойти на новые уступки. Они коснулись рыбной ловли, финансовой компенсации супруге расстрелянного британского подданного и арестованной в связи с обвинениями в шпионаже журналистки С. Гардинг. При этом Москва отклонила обвинения в нарушении ряда условий российского-британского торгового договора 1921. В результате последовавшего обмена нот и меморандумов стороны согласились подписать декларацию, подтверждавшую положения "политической" части соглашения 1921 г. Причем Англия брала на себя обязательство отказываться от прямой поддержки действий, имеющих целью низложение существующего в России строя.
Для того чтобы не оказаться вне лозаннских игр, вслед за этим Москва сделала еще одну уступку. 19 июля Москва заявила, что, несмотря на несогласие с предлагаемым для проливов режимом, Советский Союз ставит "выше всего интересы мира" и полагает, что его участие в принятии конвенции о проливах способствует "защите прав и интересов восточных народов". Также отмечалось, что в связи с согласием Анкары на предложения Запада на СССР "ни в малейшей мере не падает ответственность" за "нарушения прав и интересов турецкого народа", соблюдение которых Москва продолжит отстаивать. Вместе с тем предпринятый шаг советское правительство обосновывало тем, что контроль над реализацией конвенции позволит по мере возможности устранять условия, угрожающие безопасности государства (54).
Итоги? Или промежуточный финиш?
24 июля конвенция о режиме черноморских проливов провозгласила и гарантировала осуществление принципа свободы перемещения по морю и в воздухе в Дарданелльском проливе, Мраморном море и Босфоре судов под любым флагом и с любым грузом в мирное и в военное время, если Турция занимает нейтральную позицию. В случае участия Турции в военных действиях предусматривалась "свобода судоходства для нейтральных судов и нейтральных невоенных воздушных кораблей". Анкаре было предоставлено полное право "принимать такие меры, какие она сочтет необходимыми, чтобы воспрепятствовать неприятельским судам пользоваться Проливами". Оба берега Дарданелл и Босфора подлежали демилитаризации, но турки получили право проводить по ним транзитом свои вооруженные силы. Турецкой стороне также дозволялось осуществлять наблюдение ("при помощи аэропланов или воздушных шаров") поверхности и глубинной части моря. Турецкие воздушные корабли получили возможность постоянного полета над водами проливов и демилитаризованными зонами, "совершенно свободно" спускаясь там "повсюду" на землю или на море. Комиссия проливов, осуществляющая свою миссию под наблюдением Лиги Наций, учреждалась в Стамбуле под председательством Турции (55).
Конвенция была подписана в тот же день. 14 августа в Риме свою подпись под ней поставил и полпред СССР в Италии Николай Иорданский. Согласно ряду источников, Москва предприняла этот шаг, исходя из добра на подписание конвенции со стороны Турции, а также вследствие того, что в данный момент не было другой возможности установить иное, лучшее соглашение на Ближнем Востоке. Согласившись на подписание "в виде опыта сотрудничества" с западными странами, Москва заявила, что при недостаточных гарантиях практики применения конвенции интересам торговли и безопасности СССР и всеобщего мира Кремль возбудит вопрос о прекращении ее действия. Однако конвенция так и не была ратифицирована Москвой на том основании, что она нарушала законные права СССР и не предоставляла гарантии мира и безопасности черноморским странам (56).
24 июля также был подписан Лозаннский мирный договор, включивший практически все основные предложения Лондона. Признание свободы прохождения через Босфор и Дарданеллы военных судов в мирное и военное время, вкупе с демилитаризацией проливов, означало возможность появления в любой момент британских кораблей перед черноморскими портами СССР. Турция согласилась с этими пунктами, так как в немалой степени документ оказался выигрышным для Анкары. Совсем недавно "ликвидированная" страна фактически заново обрела потерянные территории. Греция обязывалась возместить ущерб, причиненный "в Анатолии противными законам войны действиями эллинской армии или эллинской администрации" (29).
Согласно статьям особого протокола, приложенного к Лозаннскому договору, предусматривалась эвакуация оккупировавших Стамбул гарнизонов европейских стран в шестинедельный срок после ратификации Турцией договора. Как оценивал происшедшее советский историк Александр Шталь, главным для Анкары стало признание "суверенных прав Турции". Решения Лозанны означали "полный триумф турецких националистов", так как вместо севрского раздела Турции устанавливалась власть государства над всей Анатолией, Константинополем и Восточной Фракией. Христианские меньшинства страны лишались автономии: миллионы греков подлежали выселению в Грецию. По словам историка, Турция впервые за свое историческое существование становится нацией (56).
Что касается судьбы Мосула, то Н. Корсун акцентирует внимание на пункте Лозаннского договора, обязывающем установить границу между Турцией и Ираком "дружественным соглашением" между двумя странами в течение 9 месяцев со дня подписания документа. В случае невыполнения этого требования разрешение спора передавалось в ЛН, а Лондон и Анкара брали на себя обязательство не предпринимать военных или других действий, способных изменить статус-кво (51).
Разве не такой ход событий прогнозировался Г. Чичериным (на что обращалось внимание выше)? Что мешало англичанам красивыми уловками затянуть решение вопроса об ирако-турецкой границе, чтобы передать его в ведение "своей" Лиги Наций? Правильно, абсолютно ничего. И нет ничего удивительного в том, что в 1924 г. ЛН установила демаркационную линию, оставившую Мосул в пределах Ирака. Чуть позднее контроль британцев над Мосулом был зафиксирован англо-турецким договором 1926 г.
В Лозанне Турции также пришлось отказаться от Александреттского санджака при наличии гарантий от Франции об установлении автономного режима управления в мандате. В целом, по словам профессора Виктора Исраэляна, научного сотрудника Пенсильванского университета (США), факты отмены режима капитуляций в Турции, экономических и политических привилегий для иностранцев, а также международного финансового контроля над страной свидетельствовали о международном признании "возникшего в результате Кемалистской революции независимого турецкого государства" (57). Как писал У. Черчилль, если к 1920 г. "союзные армии одержали над Турцией абсолютную и бесспорную победу", спустя четыре года "болтуны превратили победу в поражение" (15).
В контексте озвучиваемого нельзя не согласиться с А. Шталем, что в факте возрождения Турции, вышедшей "победительницей из неравной борьбы", немалую роль сыграли противоречия между главными империалистическими державами. Но главным в судьбе турецкого народа являлось то, что "за ней стоял мощный и дружественный сосед — Советская Россия". Это прекрасно осознавали и в Турции. По указанию М. Кемаля память о Михаиле Фрунзе была увековечена в монументе «Республика» на площади Таксим в центре Стамбула. Скульптура прославленного российского военачальника, облаченного в военную форму, стоит в одном ряду с героями национально-освободительной войны, рядом со скульптурой первого турецкого президента. Рядом с Фрунзе нашлось место и для другого советского военачальника — Климента Ворошилова, в качестве военного советника также внесшего свою лепту в победу турецкой армии (58). Эти памятники сохранились даже на этапе рушения СССР, в смутные 1990-е, что свидетельствует не просто о благодарности турок России, но об их исторической памяти и объективном взгляде на историю страны.
В свете данных фактов возникает вопрос: почему на Лозаннской конференции Анкара оказалась вне российской лодки? Говоря в мае 1923 г. об успехах "Востока в лице Турции", Г. Чичерин вполне справедливо называл их первопричину следствием единого дипломатического фронта с Россией. Вслед за этим, фиксируя несогласие Москвы с "уступкой, сделанной Турцией западным державам" в вопросе об открытии проливов для чужих военных судов, нарком подчеркивал, что Анкара связала "себя в этом отношении еще задолго" до саммита (54). Но давайте признаем, что к заключительному этапу геополитической игры вокруг Анкары Россия подошла истощенной годами интервенции и гражданской войны. Мог ли тандем с Москвой не создать проблемы для Турции в Лозанне, тем более что Ленин сильно нуждался в английских кредитах? Мог ли М. Кемаль забыть заигрывание России с Энвером-пашой? Вот почему Анкара, блестяще взвесив все "за" и "против", значительно активнее стала работать с Западом, добившись приличных политико-экономических дивидендов.
Что касается "армянского движения", то вопрос создания "национального очага" для армян в Турции не рассматривался в Лозанне. Как отмечает Директор Центра исследования геноцида американского Института Зоряна Ваагн Дадрян, Запад "изъял все ссылки на Армению и армян", начисто отвергнув попытки армянской стороны "обсудить судьбу армян" (59). По свидетельству главы армянского парламента в добольшевистский период, участника Лозаннской конференции Аветиса Агароняна, подписанный в Швейцарии договор "порождает обман чувств, поскольку он заключен таким образом, будто бы армян не существует, он якобы не знает о существовании армян и молчит о них" (60). Но на Западе к этому отнеслись спокойно. По словам Ллойд-Джорджа, "армяне не имели права предаваться необоснованным надеждам" (61).
На этом печальном для "армянского движения" фоне Москва предоставила ему новые надежды. В июле 1923 г. декретом Азербайджанского Центрального Исполнительного Комитета (высший орган власти на территории республики) "из армянской части Нагорного Карабаха" была образована Нагорно-Карабахская автономная область, как составная часть Азербайджанской ССР, "с центром в местечке Ханкенди" (62). Этот документ значительно отличался от Постановления Пленума Кавбюро ЦК РКП(б) от 5 июля 1921 г., в котором ничего не говорилось об "армянской части" и центром планируемой автономии был определен город Шуша (63).
Тем самым на территории Азербайджана появилась мина замедленного действия, а азербайджанцы, проживавшие в Нагорном Карабахе, вдруг оказались в искусственно созданной "армянской части" региона. Значимость этой мины просматривалась в возможностях ее грамотного использования в нужный момент. Первое, пусть внешне и не совсем значительное, задействование карабахского фактора проявилось уже в сентябре 1923 г., когда решением областного комитета РКП(б) Ханкенди был переименован в Степанакерт — в честь Степана Шаумяна (64). Взорвалась же заложенная Москвой мина через 65 лет, став главным детонатором в рушении СССР. Гримасы истории, однако...
Примечания
1. См.: Атаев Т. О некоторых нюансах российско-турецких взаимоотношений второй половины 1921 г., или "Армянский вопрос" теряет актуальность http://postsoviet.ru/publications/3672/
2. Карл Радек. Генуэзская и Гаагская конференции
http://hrono.info/libris/lib_r/radek_genuya.html
3. Лев Троцкий. Проблемы международной пролетарской революции. Основные вопросы пролетарской революции
http://lib.rus.ec/b/169693/read
4. Проект Декларации о признании долгов http://vilenin.eu/t44/p186
5. Телеграмма Л. Красина Г. В. Чичерину. Копия - В. И. Ленину от 19 октября 1921 г. (в “Документы внешней политики СССР”, т. 4) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/04/index.html
6. Записка В. М. Михайлову с проектом телеграммы Л. Б. Красину от 28 октября 1921 г.
http://vilenin.eu/t44/p187
7. Ответы Л. Б. Красина на вопросы группы руководящих деятелей лейбористского движения (в “Документы внешней политики СССР”, т. 4)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/04/index.html
8. Энгдаль У. Ф. Столетие войны. Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок
http://lib.rus.ec/b/163663/read
9. Информация об англо-турецких переговорах в Инеболи
http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1262-1296.htm
10. Письмо М. Кемаля Ленину
http://www.genocide.ru/lib/barseghov/responsibility/v2-1/1262-1296.htm
11. Из редакционной статьи на сайте Посольства РФ в Турции. http://www.turkey.mid.ru/20-30gg.html
12. Павлович М. Вашингтонская конференция и международное положение
http://www.magister.msk.ru/library/revolt/pavlm001.htm
13. Ленин В. И. Телеграмма И.Т. Смилге
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=226
14. Цит. по: Примечания к Т. 54 полного собрания сочинений В. И. Ленина
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=215
15. Черчилль У. С. Мировой кризис. http://grachev62.narod.ru/churchill/chapt19.htm
16. Гурьев А. А. Внешняя и внутренняя политика Турции в апреле 2005 г.
http://www.iimes.ru/rus/stat/2005/04-05-05.htm
17. Громыко А. А., Пономарева Б. Н. История внешней политики СССР. Том 1
http://sbiblio.com/biblio/archive/gromika_istorija/05.aspx
18. Карл Радек. Эра демократического пацифизма http://hrono.info/biograf/bio_r/radek_karl.php
19. Проект постановления ЦК РКП (б) о задачах советской делегации в Генуе
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=3294
20. Папен Ф. Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 http://militera.lib.ru/memo/german/papen_f01/text.html
21. Радиограмма Правительства РСФСР Л. Б. Красину (в “Документы внешней политики СССР”, т. 4)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/04/index.html
22. Из меморандумов Советской делегации и союзных держав на Генуэзской конференции (в “Документы внешней политики СССР”, т. 5)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
23. Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.)
http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/1002146/23/Potemkin_Vladimir_-_Diplomatiya_v_noveyshee_vremya__1919-1939_gg._.html
24. Ленин В. И. Проект телеграммы Г. В. Чичерину
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=472
25. Меморандум Советской делегации на Генуэзской конференции от 11 мая 1922 г. (в “Документы внешней политики СССР”, т. 5)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
26. Из телеграмм Л. Карахана, нот С. Аралова; примечание 33 в “Документы внешней политики СССР”, т. 5
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
27. Бельгия в 20-е годы ХХ века http://www.hrono.ru/land/192_belg.html
28. Шейнис З. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек
http://jewish-library.ru/sheynis/maksim_maksimovich_litvinov_revolyutsioner_diplomat_chelovek/14-2.htm?page=3
29. Потемкин В. История дипломатии. Том 3: Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) http://lib.rus.ec/b/270422/read
30. Из нот правительств РФ и Великобритании (в “Документы внешней политики СССР”, т. 5)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
31. Эрик Амблер. Маска Димитриоса http://www.fb2book.com/?kniga=573&strn=5&cht=1
32. Вандеман Дж. Удивительные пророчества Библии http://lib.rus.ec/b/122352/read
33. Илья Гирин (Буквоед). Трансфер как "опиум народа". http://berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer1/Girin1.htm
34. Нота Л. Карахана лорду Керзону (в “Документы внешней политики СССР”, т. V)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
35. Нота Правительства РСФСР (в “Документы внешней политики СССР”, т. 5)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
36. Московский договор 1921 г. http://www.genocide.ru/lib/treaties/19.htm
37. Косторниченко В. Иностранный капитал в советской нефтяной промышленности, 1918 — 1932 гг.
http://referat-shop.com/c/c-19614.htm
38. Примечание 144 в “Документы внешней политики СССР”, т. V http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
39. Саакян Р. Г. Франко-турецкие отношения и Киликия в 1918-1923 гг. http://www.genocide.ru/lib/sahakyan/5.htm
40. Хемингуэй Э. Предательство, разгром... и восстание http://psujourn.narod.ru/lib/betrayal.htm
41. Эррио Э. Из прошлого: Между двумя войнами. 1914–1936 http://militera.lib.ru/memo/french/herriot_e/04.html
42. Интервью В. И. Ленина корреспонденту газет «Обсервер» и Манчестер гардиан» Фарбману
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=506
43. Цит. по: Рассказов О. Юридические лица в сфере предпринимательской (хозяйственной) деятельности в Российском государстве: теоретический и историко- правовой анализ
http://pravouch.com/predprinimatelskoe-pravo-besplatno/formirovanie-razvitie-hozyaystvenno-pravovoy.html
44. Из нот С. Аралова и НКИД Комиссариату ИД Правительства ВНСТ; правительства России (в “Документы внешней политики СССР”, т. 5) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/05/index.html
45. Из деклараций и нот российско-украинско-грузинской делегации (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
46. Из деклараций, нот и меморандума российско-украинско-грузинской делегации в Лозанне; из писем в НКИД, выступлений и заявлений Г. Чичерина там же; из беседы Реуф-бея с Араловым (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6)
http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
47. Из писем и выступлений Г. Чичерина и телеграмм Л. Карахана С. Аралову (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
48. Ирак в ХХ веке (основные события) http://www.hrono.ru/land/landi/1900irak.php
49. Лоуренс Т. Э. Семь столпов мудрости http://lib.ru/INPROZ/LOURENS_T/arawia.txt
50. См.: Атаев Т. Битва за "кроваво-черное золото" Ирака продолжается http://www.islamrf.ru/news/analytics/politics/7330/
51. Корсун Н. Г. Арабский Восток. I http://www.rummuseum.ru/portal/node/566
52. О геополитической подоплеке договора см.: Атаев Т. О корнях призыва Первого съезда народов Востока к коммунистическому газавату, или По какой причине осенью 1920 г. "Армянский вопрос" оказался "под колпаком" Ленина? Часть III http://islamsng.com/arm/faces/4784
53. Сообщение о беседе Г. Чичерина с корреспондентом «Манчестер гардиан» (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
54. Из нот правительств СССР и Великобритании, речи Г. Чичерина на пленуме Моссовета, документов Лозаннской конференции (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
55. Конвенция о режиме черноморских проливов (в “Документы внешней политики СССР”, т. 6) http://militera.lib.ru/docs/da/dvp/06/index.html
56. Шталь А. Малые войны 1920–1930-х годов http://militera.lib.ru/h/shtal/01.html
57. Исраэлян В. Л. Лозаннский мирный договор 1923 г. http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/071/142.htm
58. Баранов Ю. Тайная миссия "купца Михайлова". http://vif2.ru:2003/nvk/forum/archive/83/83866
59. Дадрян В. Турецко-армянские отношения в свете исторических и политических последствий геноцида армян. Доклад на Московской Международной конференции "Армяне на рубеже веков и актуальные проблемы международных отношений". 7-8 октября 2002 г. http://www.souzarmyan.ru/k2analnews.php?Action=Full&NewsID=1957
60. Цит. по: Нерсесян С. Огонь под пеплом еще не угас. http://www.golos.am/2000/may_2005/26/st06.html
61. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах http://www.hayastan.ru/Vestnik/vestnik.phtml?var=Arkhiv/2000/1-2/statya38&number=?1-2+2000
62. Декрет АзЦИК от 7 июля 1923 г. http://www.karabakh-doc.azerall.info/ru/hisdoc/hd013.htm
63. Из протокола заседания Пленума Кавказского Бюро ЦК РК(б) http://www.supremecourt.gov.az/?mod=2&cat=301&c=1&id=43&lang=ru&t=g
64. О Степане Шаумяне см.: Атаев Т. Бакинская резня 1918 г. Большевистско-дашнакский тандем http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1207654320