29 джумадаль-уля 917 (24 августа (3 сентября) 1511), спустя месяц после прибытия в гавань Малакки, вооруженные отряды второго вице-короля Индии Афонсу ди Албукерки приступили к зачистке города. Конкистадоры, прослывшие своим бесстрашием и жестокостью, добились безраздельного господства на море от Лиссабона до Индонезии, но лишь на несколько десятилетий. Однако они навсегда нарушили размеренную и благополучную жизнь торговых городов на берегу Индийского океана.
Во второй половине 15-го века Малаккский султанат превратился в самое сильное государство в Юго-Восточной Азии. Соседний Маджапахит к тому времени потерял свои владения на многих островах и фактически распался на самостоятельные княжества. Брачный альянс с империей Мин сдерживал агрессию со стороны сиамского королевства Аютия (Аюттхая), которому платили дань первые султаны Малакки.
Решительные и мудрые действия султана Мансур-шаха (1459—1477) позволили Малакке распространить свое влияние на большую часть Малайского полуострова и восточную Суматру. При Мансур-шахе султанат стал привлекательным для мусульманских богословов, отсюда отправлялись миссионерские экспедиции на Суматру, Яву, Борнео, Ару и Филиппины. В источниках встречаются упоминания о богословских дискуссиях между улемами Малакки и Пасея (на севере Суматры). Благодаря дипломатическим связям с Османской империей султан Малакки был объявлен представителем османского султана в Нусантаре (в переводе с древнеяванского «отдаленный остров»).
Несмотря на низкие торговые пошлины и льготы для яванских, китайских и японских купцов, контроль над проливом, через который проходил морской Пряностный путь, приносил огромные доходы. Корабли с гвоздикой, мускатным орехом, сандалом и рисом останавливались в Малакке, чтобы пополнить запасы питьевой воды и продовольствия, здесь же капитаны торговых судов набирали моряков для сезонных работ. Значение Малакки было настолько велико, что португальский мореплаватель Дуарте Барбоза написал: «Кто владеет Малаккой, тот держит за горло Венецию».
Вместе с тем Малаккский султанат не был централизованным государством. Правители Паханга, Сиака, Тренгану и других городов, хотя и признавали себя вассалами султана Малакки, пользовались значительной автономией. Это обстоятельство угрожало целостности султаната, и уже после смерти Мансур-шаха в 1477 г. начался конфликт между старшим из его сыновей Ахмад-шахом, правившим в Паханге, и его братом Аляуддином Риаят-шахом, который обошел его на троне в Малакке.
Ещё раньше претендентом на трон был другой его брат Раджа Мухаммад, второй сын Мансур-шаха. Он был любимцем отца, но по нелепой случайности убил сына бендахары Тун Перака. Семья визиря потребовала, чтобы наследный принц был выслан из Малакки, и султан даровал ему титул султана Паханга, откуда родом была его мать (она была дочерью тамошнего правителя махараджи Дева Суры). Но спустя пять лет Мухаммад-шах скоропостижно скончался в возрасте 20 лет, и его преемником стал Ахмад-шах.
Однако обиженный правитель Паханга был не единственным недоброжелателем Риаят-шаха. Из-за вопроса о престолонаследии между собой враждовали две его жены, каждая из которых хотела видеть будущим правителем своего сына. В этой борьбе более искушенной оказалась вторая жена Тун Сенаджа, которая была родом из Южной Индии. Благодаря её поддержке мусульмане-тамилы (в Малайзии их до сих пор называют мамак) стали получать привилегии, что вызывало недовольство малайцев и индусов.
Тем не менее Риаят-шах старался быть справедливым правителем. По ночам он переодевался и выходил в город, чтобы слушать разговоры своих подданных и узнавать о положении дел в стране. Рассказывали, что однажды он даже бросился ловить вора. Поэтому его неожиданная смерть в 1488 г. вызвала много толков и пересудов. Люди говорили, что к гибели султана была причастна его жена Тун Сенаджа, которая привела к власти своего малолетнего сына Махмуд-шаха. В семье султана распространяли слухи, что Риаят-шаха отравили по приказу его старшего брата Ахмад-шаха. В адрес последнего сыпались обвинения и оскорбления, которые он сносил с едва скрываемой злобой.
Окончательным ударом по честолюбию Ахмад-шаха стало похищение людьми Махмуд-шаха дочери бендахары Паханга, которая была помолвлена с Ахмад-шахом. Не имея возможности отомстить, правитель Паханга отрекся от власти в пользу своего сына Раджи Мансура и назначил двух своих племянников (сыновей Мухаммад-шаха) его регентами. Поселившись в Лубук-Пеланге (совр. Джерантут), Ахмад-шах посвятил остаток жизнь молитве и поклонению Аллаху, и в народе его стали называть мархум шейх (бедный шейх).
В первые десять лет правления Махмуд-шаха государственными делами управлял бендахара Тун Перак. Он был опытным политиком и занимал высшую должность при дворе султанов с 1456 г. Ещё раньше он состоял на военной службе у султана Музаффар-шаха (отца Мансур-шаха) и в 1445 г. успешно отразил нападение сиамского флота. Тогда Царь Аютии Боромматраилокканат хотел наказать Музаффар-шаха за его отказ платить дань, но мусульманам удалось оттеснить вражеские корабли к Сингапуру. Это была первая значимая победа Малакки, которая и открыла перед небольшим государством путь к территориальной экспансии.
С именем Тун Перака были связаны все военные и политические успехи Малакки. История знает немало примеров того, как усилиями визирей поднимались могущественные государства и империи. Аль-Мансур Мухаммад ибн Абу Амир поднял до небывалых высот Кордовский халифат, при Низам аль-Мульке процветала и расширялась Сельджукская империя. Для Малакки таким героем был Тун Перака.
После его смерти в 1498 г. должность бендахары занял его брат Тун Перпатих Путих, который в силу своего преклонного возраста едва справлялся со своими обязанностями. Спустя два года он умер, и главным визирем был назначен лидер тамилов Малакки — Тун Мутахир. Согласно малайской хронике «Седжара Мелаю», он был самовлюбленным человеком и по семь раз в день менял одежды, стоя перед зеркалом. При нём участились злоупотребления властью, его близкие родственники занимали высокие должности, росло недовольство местных жителей и приезжих купцов.
Упиваясь властью и предаваясь разного рода развлечениям, молодой султан Махмуд-шах, конечно же, не мог подозревать, что за тысячи миль от его страны уже решается его судьба. В 1500 г. португальский адмирал Педру Алвариш Кабрал основал первое европейское поселение в Кочине, что на побережье Малабара. В том же году португальцы впервые обстреляли Каликут и начали нападать на торговые корабли арабов и турок. Разоряя одни города и договариваясь с другими, они строили форты и основывали торговые фактории на восточном побережье Африки и на юго-западном побережье Индии.
Параллельно в Лиссабоне вынашивали планы по обнаружению земель, откуда на европейские рынки поступали дорогие пряности. С этой целью в 1508 г. была снаряжена специальная экспедиция в составе четырех кораблей под командованием Диогу Лопиша ди Секейры. На одном из его судов служил моряком Фернан Магеллан, тот самый, который позже совершил первое кругосветное путешествие.
В апреле 1509 г. флотилия Секейры прибыла в ставку вице-короля Индии Франсишку ди Алмейды в Кочине. Усилившись еще одним кораблем, португальцы двинулись дальше и в начале сентября вошли в Малаккский пролив. Поначалу Махмуд-шах оказал им хороший прием, но едва ли кто-либо из мусульман, наслышавшись о жестокости конкистадоров в Индии и Африке, верил в их добрые намерения. Поддавшись уговорам, султан приказал арестовать португальцев, которые были на берегу, и атаковать корабли Секейры. Однако португальцам удалось спастись, и через Бенгальский залив они направились к берегам Индии.
После этого события местная знать и торговцы с тревогой ожидали возвращения португальцев, и неизбежность войны ни у кого не вызывала сомнений. Впрочем, Махмуд-шах не терял надежды на то, что ему удастся договориться с португальским адмиралом. И хотя город имел мощные укрепления и в распоряжении его защитников было три тысячи пушек, султан сильно нервничал. Возможно, поэтому, когда до него дошли слухи о том, что бендахара Тун Мутахир готовит дворцовый переворот, он спешно приказал казнить его и членов его семьи, кроме дочери, на которой он хотел жениться.
Произошло это в 1510 г., и в середине октября того же года известие об этом дошло до португальцев. Второй вице-король Индии Афонсу ди Албукерки понимал, что это, возможно, самый подходящий момент для нападения на Малакку. Однако прежде Албукерки хотел вернуть Гоа, важный морской порт, который он однажды уже захватил у султана Биджапура, но не сумел удержать. Поэтому он направил королю Мануэлу послание, в котором настоятельно просил его прислать подкрепление для защиты завоеванных городов.
Повторно и окончательно Гоа был захвачен конкистадорами в декабре 1510 г. А в апреле следующего года португальская флотилия вышла из Гоа и направилась в Кочин. Назначив дворянина Мануэла ди Ласерду капитаном флота в Индии, Албукерки оставил в его распоряжении два больших и четыре маленьких корабля, а сам с флотом из 18 парусных судов (три из них были галерами) направился в сторону Цейлона, а затем дальше на восток.
По пути португальцы попали в сильный шторм и потеряли одну из галер, но, добравшись до Суматры, захватили несколько кораблей. На одном из них находился правитель Пасема (город на севере Суматры), который поспешил в Малакку, чтобы сообщить султану о приближении врага. По другой версии, он направлялся на Яву, чтобы попросить о помощи против одного из военачальников, который поднял восстание против него. Албукерке сохранил ему жизнь и даже пообещал вернуть ему город на обратном пути, когда тот согласился стать вассалом португальского короля.
В середине июня 1511 г. португальские корабли подошли к Малакке, и султан отправил к Албукерки послов с изъявлением желания жить в мире с Португалией. Оправдываясь за нападение на корабли Секейры, султан заявил, что виновным в этом был бендахара Тун Мутахир, который уже понес за это суровое наказание. Вице-король сделал вид, что поверил объяснениям малайцев, и потребовал немедленно отпустить арестованных моряков и возместить причиненный ущерб из имущества бендахары.
В ответ Махмуд-шах предложил прежде заключить мирный договор, а затем уже обещал удовлетворить требования португальцев. Между тем в окружении султана многие выступали против мира с чужеземцами и готовы были напасть на вражеские корабли, чтобы навсегда отбить у них желание входить в Малаккский пролив. Переговоры затягивались, а малайцы продолжали укреплять оборонительные сооружения. Понимая, что нужно действовать более решительно, Албукерки отправил султану ультиматум, что в случае невыполнения его требований он разгромит его армию и изгонит его из Малакки.
К конце шестого дня переговоров вице-король, наконец, отправил на берег десять шлюпок с вооруженными людьми, приказав им поджечь дома на берегу и гуджератские корабли. Напуганный султан поспешил отпустить пленных португальцев и запросил условия мира, но Албукерки, видя малодушие и тщеславие малайцев, не торопился с ответом.
В это самое время к Албукерки прибыли капитаны пяти китайских джонок, находившихся в гавани Малакки, которые были недовольны поборами и несправедливостью султана. Они заявили о готовности помочь португальцам в завоевании города и сообщили, что на стороне султана более 20 тысяч мужчин, способных сражаться. Албукерки любезно отказался и предложил им остаться в гавани, чтобы наблюдать, как истово будут сражаться его бесстрашные воины. Тогда китайцы обещали, что в случае победы португальцев они будут ежегодно отправлять в Малакку более 100 джонок с товарами.
За два часа до рассвета 25 июля португальцы начали высаживаться на берег, чтобы с обеих сторон атаковать мост через реку, которая делила город на две части. Грамотно организовав атаку, конкистадоры захватили мост и начали штурмовать оборонительные укрепления, с которых их обстреливали из орудий. Несмотря на то, что султан Махмуд-шах лично участвовал в сражении и воодушевлял воинов, безумные в своей смелости португальцы постепенно сломили их сопротивление и сумели закрепиться на обеих берегах реки.
Когда португальцы стали прорываться на улицы города, султан и его сын верхом на слонах в окружении 2000 воинов бросились бежать. Отряд Жуана ди Лимы начал преследовать их, и между ними завязалась битва. Метая копья в слонов, нападавшие сумели обратить грозное оружие малайцев против них самих. Раненые животные бросились бежать, разбрасывая по сторонам воинов султана. Махмуд-шах тоже был ранен и слез со слона, чтобы вместе со своим сыном и зятем, правителем Паханга, незаметно спастись бегством.
Тем временем Албукерки вернулся к мосту и приказал возвести частоколы по обе стороны реки. Однако его люди были изнурены жарой и тяжелым сражением и с трудом держались на ногах. Среди них было много раненых, были и погибшие от отравленных стрел малайцев. Богатства большого города манили конкистадоров, но вице-король опасался еще больших потерь. Ближе к вечеру он начал обстреливать из пушек обе части города, а потом приказал поджечь строения вокруг дворца султана и мечеть и увел своих людей на корабли.
Когда на следующее утро к Албукерки прибыли послы, он потребовал от султана признать себя вассалом португальского короля. Махмуд-шах медлил с окончательным ответом, а защитники города принялись восстанавливать оборонительные сооружения, устанавливали на них новые пушки и готовились к очередному штурму. В надежде повредить португальские суда малайцы поджигали корабли в гавани, но едва ли это создавало трудности для опытных моряков.
Проходили дни, а португальцы не решались на второй штурм. Албукерки понимал, что отступать нельзя, но некоторые из капитанов не поддерживали его планов строительства в Малакке мощной крепости. Будучи пиратами, они хотели и дальше наживаться грабежом и разбоем, но Албукерки, которого по праву считают строителем Португальской морской империи, имел собственное видение.
Наконец, 8 августа он сумел убедить своих товарищей, что контроль над торговыми центрами в Индии и Малакке поставит крупные города Ближнего Востока и Европы в зависимость от Португалии: они будут получать доход от любых пряностей и товаров, которые будут продаваться на рынках Константинополя, Каира, Генуи и Венеции.
Теперь можно было приступать ко второму штурму города. На высокой джонке нападавшие приблизились к мосту и стали прыгать на него с высокой мачты. Малайцы отважно бросались с бой, но падали от рук противника и отступали. Как и во время первого штурма, Албукерки разделил воинов на два отряда, которые сражались на разных берегах.
После кровопролитных боев одному из отрядов удалось закрепиться на улице, которая вела к мосту. Еще более ожесточенными были схватки у мечети на противоположном берегу, где малайцы, ведомые Махмуд-шахом, использовали боевых слонов. Однако, понеся большие потери, защитники города снова отступили. На этот раз с наступлением темноты португальцы не стали возвращаться на корабли. Организовав выгрузку строительных материалов, они возвели частокол возле моста и, укрывшись за ним, всю ночь обстреливали город.
Бомбардировки Малакки продолжались десять дней, в течение которых малайцы и яванцы то и дело нападали на захватчиков с суши и моря. Надеялись они и на ухудшение погодных условий, которое вынудило бы португальцев отступить. Но ничего такого не случалось, и заманить людей Албукерки в город тоже не получалось. Осознавая опасность, они вели себя чрезвычайно дисциплинированно. Постепенно нападения защитников города стали редкими, и жители Малакки стали посылать к Албукерки делегации с просьбами о помиловании. Вице-король великодушно позволил покинуть город сперва выходцам из Пегу (город в современной Мьянме), потом всем, кто был родом из городов, находящихся к востоку от мыса Коморин (если только они не были мусульманами).
24 августа, когда в городе остались почти только малайцы и арабы, около 400 вооруженных людей, разделившись на небольшие отряды, бросились вырезать оставшихся в живых мужчин и женщин, стариков и детей. Насилие и жестокость царили на улицах Малакки восемь дней, и история малодушно умалчивает о том, сколько беззащитных и напуганных людей было заколото там или забито до смерти.
В Малакке португальцы захватили несчитанное количество трофеев, в том числе 3000 пушек, из которых 2000 были отлиты из бронзы, и очень большое орудие, подаренное султану правителем Каликута. Были среди них и шесть больших бронзовых львов, которые Албукерки решил отправить в Португалию и установить в своей гробнице. Чуть позже немалая часть награбленных сокровищ затонула вместе с караккой Flor do Mar («Цветок моря»), которая направлялась из Малакки в Гоа. Это произошло ночью 20 ноября 1511 г. у берегов Суматры.
Албукерки надеялся, что расправа над жителями Малакки станет назиданием для всех остальных мусульманских (или, как их называли португальцы, мавританских) городов, но своей цели он не добился. Присутствие португальцев в Малакке было омрачено противостоянием с соседними султанатами, которое не прекращалось вплоть до появления в регионе новой могучей силы — голландских корсаров.
