Патимат сидела возле дедушки и смотрела, как он работает. Она очень любила смотреть, как он работает. Сидела она всегда тихо, как мышка — так что дедушка иногда забывал, что она здесь. Не то чтобы она не любила разговаривать — поболтать с подругами девочка любила. Но с дедушкой почему-то было интереснее молчать.
Ей не нужно было спрашивать, что он делает и зачем — достаточно было просто внимательно следить за его ловкими руками, и всё становилось понятно и так.
Сейчас дедушка сидел, с головой погружённый в свою замечательную работу. И Патимат точно знала, что это будет на сей раз. Кувшин. Очень красивый кувшин. Красивым он будет непременно. Потому что всё, что делал дедушка, было очень красивым.
Иногда, лёжа в своей постели, Патимат мечтала о том, как она вырастет и тоже станет мастером и будет делать такие замечательные вещи. Только, наверное, не кувшины и блюда, а лучше, пожалуй, красивые подстаканники, а также браслеты, серьги, кольца…
Патимат нехотя посмотрела на часы и вздохнула. Сейчас уже мама позовёт их обедать. Как жаль… Девочке хотелось сидеть в дедушкиной мастерской весь день и смотреть, как кувшин становится прекраснее с каждой минутой.
На обед, скорее всего, будет плов, подумала она. Нет, она любила мамин плов. Очень любила. Но уходить из дедушкиной мастерской всё равно не хотелось. Даже ради ароматного плова. Ведь чем больше она сидит здесь и смотрит, как работает дедушка, тем скорее она, инша Аллах, тоже станет мастером. И изготовит много разных чудесных изделий. И, может быть, именно её изделия заметят на каком-нибудь конкурсе, и они понравятся людям, и люди будут приходить к ней и просить сделать для них какое-нибудь украшение или красивое блюдце…
Патимат посмотрела в окно и увидела маму, которая шла к мастерской, чтобы позвать их. Время обеда.
Когда они с дедушкой зашли в дом, на кухне вкусно пахло пловом. Дедушка сказал «БисмиЛлях», и все принялись за еду.
Патимат рассматривала пропитанные маслом рисинки, и в голове у неё уже складывался узор, который она инша Аллах нанесёт когда-нибудь на браслет. Девочка решила, что вечером она обязательно нарисует его на листе бумаги и покажет дедушке.
— Патимат, ты что, уснула? — с улыбкой спросила мама, глядя на девочку, которая застыла над тарелкой, погружённая в свои мысли.
Патимат покраснела и поспешно принялась за еду, продолжая думать о придуманном узоре.
После обеда дедушка иногда говорил о чём-нибудь важном, например, о Коране. И Патимат очень любила его слушать. Так было и на сей раз.
Дедушка посмотрел на неё и сказал:
— Знаешь, что Аллах сказал в Коране о милостях?
Патимат, конечно же, не знала, поэтому внимательно смотрела на дедушку и молча слушала.
— Всевышний Аллах сказал: «Если вы станете считать милости Аллаха, то не сможете сосчитать их».
— А почему не сможете? — спросила девочка.
Дедушка улыбнулся.
— А потому, что Аллах так много их нам даёт, что и не сосчитать. Их столько, что некоторые мы даже не замечаем.
— Где же они? — спросила Патимат дедушку и на всякий случай огляделась вокруг.
Дедушка улыбнулся.
— Если ты их не видишь, значит, невнимательно смотришь, — сказал он.
Патимат огляделась снова.
— Ты хоть подскажи, какие они, — попросила она дедушку.
— Они очень разные, — сказал дедушка. — Есть и большие, и маленькие… Всякие есть. Но все нужные, все важные. И они к каждому из нас приходят.
— К каждому? — переспросила Патимат.
— Да, — кивнул дедушка. — И у каждого из нас их много.
— И у меня много? — продолжала допытываться Патимат.
— И у тебя, — ответил дедушка.
— Так где же они? Почему я их не вижу?
— Я же сказал: невнимательно смотришь, — улыбнулся дедушка.
— Ну, покажи тогда хоть одну, — попросила Патимат, склонив голову набок, как делала всегда, когда просила дедушку о чём-то важном.
— Так и быть, — согласился дедушка. — Вот ты меня чем видишь?
— Глазами, — тут же ответила Патимат.
— Вот тебе и милость, — сказал дедушка. — Зрение — это милость Аллаха… А слышишь ты меня чем?
— Ушами, — отозвалась Патимат.
— Вот тебе ещё одна милость — слух, — сказал дедушка.
Патимат подумала немного и сказала:
— Тогда и руки тоже? — спросила она. — Руки, которыми ты работаешь. И не только работаешь. Мы руками всё берём и разные дела делаем…
— Конечно, — кивнул дедушка. — И наша еда, которую мы едим, и вода, которую мы пьём, и воздух, которым мы дышим, и одежда, которую мы носим, и дом, в котором мы живём… И наше мастерство, наши умения… И наш разум, с помощью которого мы учимся полезному, приобретаем знания, понимаем, думаем, запоминаем.
— И транспорт, — подсказала Патимат. — Машины, лошади, самолёты, корабли, поезда… Это ведь тоже?
— И это тоже, — согласился дедушка. — Да и вообще всё, что есть на земле и чем мы пользуемся… И здоровье — это милость, и время — это милость, и силы, которые есть у нас, — это милость, и вера и добро, которые есть в наших сердцах — это милость…
Патимат посмотрела вокруг, и ей показалось, будто комната изменилась, стала не такой, как раньше. Вроде бы, все вещи были на привычных местах. Но что-то как будто стало другим.
— Ну что, пойдём совершать намаз, а потом обратно в мастерскую? — предложил дедушка.
Патимат кивнула.
Вечером она, как и собиралась, нарисовала придуманный узор. А утром показала его дедушке.
— Я вырасту и такой на браслете сделаю, инша Аллах, — сказала девочка.
Дедушка рассматривал узор долго и внимательно, а потом улыбнулся и сказал:
— А зачем же так долго ждать? Давай мы его прямо сейчас пойдём и сделаем.
Патимат улыбнулась, взяла листок из дедушкиных руки и поспешила за дедушкой в мастерскую.
Всевышний Аллах сказал: «Если вы станете считать милости Аллаха, то не сможете сосчитать их» (сура 14 «Ибрахим», аят 34)
.
