Аналитики всех мастей продолжают выдавать различные сценарии развития мировой политики после завершения пандемии, если такое всё-таки произойдёт. Контуры одного из возможных сценариев просматриваются в апрельских тезисах бывшего госсекретаря США, одного из архитекторов мирового порядка конца прошлого века — Генри Киссинджера. Его статья со знаковым названием «Пандемия коронавируса навсегда изменит мировой порядок» была опубликована в начале апреля в The Wall Street Journal.

Этот материал нужно читать и между строк, что позволяет под особым углом взглянуть на геополитические контуры, которые, вероятно, начнут проявляться уже в ближайшие месяцы.

Российский вектор

«Сюрреалистическая атмосфера пандемии Covid-19 напоминает о том, что я чувствовал, будучи молодым человеком в 84-й пехотной дивизии во время битвы на Арденнах», — именно так начинает свою статью Генри Киссинджер. Для того чтобы разобраться, что хочет этим сказать американский стратег, попробуем совершить небольшой экскурс в последние годы Второй мировой войны.

16 декабря 1944 года германские войска начали наступление на широкое нагорье юго-запада Бельгии, именуемое Арденны, который защищали англо-американские войска (после открытия Лондоном и Вашингтоном второго фронта). В своём письме Верховному Главнокомандующему вооружённых сил СССР Иосифу Сталину от 24 декабря 1944 года британский премьер Уинстон Черчилль, констатируя, что не считает «положение на Западе плохим», определил совершенно очевидным невозможность для Верховного главнокомандующего экспедиционными силами (войска США и Великобритании на Западном фронте) Дуайта Эйзенхауэра (впоследствии 34-й президент США) «решить свои задачи, не зная, каковы Ваши планы». В связи с чем «весьма важно знать основные наметки и сроки Ваших операций».

Согласно воспоминаниям командующего 62-й армией Василия Чуйкова, 6 января 1945 года У. Черчилль вновь обратился к Сталину с посланием, фиксировавшим продолжение тяжёлых боёв на Западном фронте, в свете чего он выражал благодарность, «если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января» [Конец третьего рейха].

В ответном письме на следующий день И. Сталин сообщил, что, хотя «погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению», но, «учитывая положение наших союзников», Москва приняла решение «открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем всё, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

По словам В. Чуйкова, переход Советской армии «ранее намеченного срока в широкое наступление по всему фронту от Балтийского моря до Карпат» заставил «Гитлера 16-го января перейти к обороне на всем Западном фронте».

Таким образом, воспоминания Г. Киссинджера об Арденнах, где успешное контрнаступление союзников состоялось благодаря активности советских войск, можно рассматривать как определение курса на укрепление американо-российских отношений. И такие выводы напрашиваются совершенно не случайно. Ведь чуть более года назад тот же Г. Киссинджер, говоря о «новом мировом порядке», уточнил: «Россия должна участвовать в решении всех мировых проблем. И, в конечном итоге, так и будет».

И пусть это мнение было озвучено в интервью ТАСС, не будем легкомысленно полагать, что аналитик такой величины случайно обронил столько значимую фразу. И вообще, разве спонтанным было его интервью ведущему российскому информационному агентству?

Американский императив

Констатируя, что в середине прошлого века «от боев в Европе мы перешли к миру растущего благосостояния и все укреплявшегося человеческого достоинства», Г. Киссинджер обозначает знаковость, «эпохальность» нынешнего периода. Если мировые лидеры не справятся с кризисом, пишет он, «может начаться мировой пожар».

В связи с этим он выделяет три области, в которых «США обязаны предпринять серьезные усилия»:

- обеспечение мирового лидерства на поприще медицинских изысканий, прежде всего против инфекционных заболеваний;

- «излечение ран, нанесённых мировой экономике», восстановление системы образования и бизнеса;

- «защита принципов либерального миропорядка», защита и укрепление ценностей Просвещения и борьба с ожившим анахронизмом — «городом за стеной».

По первому пункту Г. Киссинджер повторил известный тезис Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) и не нуждающегося в особом представлении Билла Гейтса, что «к настоящему времени нет никакого лечения» COVID-19, посему «необходимо разработать новые методы и технологии для контроля распространения инфекции и создания действенных вакцин для больших групп населения». Вакцина «может быть создана в период от 12 до 18 месяцев», но штаты и регионы «должны находиться в постоянной готовности к защите своих людей от пандемий путём накопления запасов, совместного планирования и подготовки новаторских исследований».

Позволим себе заметить, что данный подход Г. Киссинджера демонстрирует, что все заявления столь рьяно демонизируемого в последнее время Билла Гейтса строго подконтрольны и регулируемы.

Второй пункт вызывает интерес в связи с упоминанием Г. Киссинджером Плана Маршалла и Манхэттенского проекта. Тонкость тут в том, что план восстановления европейской экономики после Второй мировой войны, выдвинутый американским госсекретарём Джорджем Маршаллом, предусматривал европейскую интеграцию под эгидой США. По мнению Г. Киссинджера, после пандемии «институтам многих стран будет вынесен приговор: «Вы провалились». Причём, неважно, «насколько этот приговор будет справедлив». Главное, что «мир больше никогда не будет таким, как до коронавируса».

Насколько усматривается, американский стратег прогнозирует обращение ослабленных пандемией европейских государств в никуда не исчезающие мировые финансовые структуры за новыми кредитами, без которых будет невозможно выстраивание экономики по новому образцу. Поэтому замечание о Плане Маршалла уверенно свидетельствует о невосприятии Вашингтоном Евросоюза солидным, монолитным сообществом, могущим играть самостоятельную роль в мировой геополитике.

Совсем не случайным представляется и упоминание Манхэттенского проекта — так называлась программа США по разработке ядерного оружия. Хотел ли Г. Киссинджер тем самым обозначить факт наличия или завершения работы над созданием какого-либо современного оружия, скажем, в области биотехнологий? Мы можем только догадываться об этом, но послание явно было адресовано тем, кто его хорошо понял.

А что же Китай?

Весьма симптоматично, что Г. Киссинджер в своих тезисах ни словом не обмолвился о Китае. Но при этом обозначил, что «ни одна страна, включая США, не сможет своими силами побороть кризис». О том же, какая роль в грядущих переменах отводится Китаю, попробуем судить по последним выступлениям другого американского аналитика Збигнева Бжезинского, который в тандеме с Г. Киссинджером играл ведущую роль в функционировании миропорядка времён «холодной войны» и его последующем переходе к однополярности.

Так вот, в 2016 году этот тандем был представлен в Осло на церемонии вручения Нобелевской премии мира. Именно тогда З. Бжезинский заявил, что «России удастся реализовать свои стремления, только если она освободится от иллюзии о возможности достижения превосходства на всем континенте и станет ведущим игроком в самой Европе». Вслед за этим он предостерёг американских лидеров от опасности стратегического альянса между Китаем и Россией, к которому их может подтолкнуть «непродуманная внешняя политика» Вашингтона [Как преодолеть кризис мировой власти].

В том же году З. Бжезинский писал, что США, оставаясь «в политическом, экономическом и военном отношении» самым сильным государством, больше не является «высшей силой в мировом масштабе». Как не является таковой «ни одна из других основных держав». Китай хоть и развивается «в качестве будущего равного и вероятного противника США, но пока он старается не бросать открытого вызова Соединенным Штатам». Европа в свою очередь уже не видится «глобальной силой, и вряд ли станет ею в будущем». Тем не менее она может сыграть конструктивную роль «в противостоянии международным угрозам» и остаётся союзником США в «политическом и культурном плане».

По мнению З. Бжезинского, если у России не получится «стать важным и влиятельным национальным государством в составе объединяющейся Европы», то Москва не сможет «противостоять растущему территориально-демографическому давлению со стороны Китая». То есть Россия может превратиться в мировую державу «исключительно в составе Европы». Ну а лучшая политическая перспектива для Китая, по его мнению, это «быть главным партнером США в вопросе сдерживания глобального» геополитического кризиса.

З. Бжезинский назвал бессмысленными и «самоубийственными» стремления игроков «в одностороннем порядке к асимметричным целям, продиктованным военными и идеологическими соображениями». Поэтому Вашингтону следует выработать политику, согласно которой хотя бы одна из двух потенциально опасных стран должна стать их партнером в деле обеспечения региональной и глобальной стабильности «и тем самым не дать самому непредсказуемому, но потенциально самому вероятному противнику, себя обойти» [На пути к глобальному переустройству].

Без вариантов?

Согласимся, оба представителя американской имперской мысли сошлись в своём видении места и роли основных геополитических сил. Збигнев Бжезинский умер в мае 2017 года, и за минувший период в мире произошли серьёзнейшие перемены. Возможно, поэтому в настроениях и риторике Генри Киссинджера чувствуются разительные изменения.

В своей книге «Мировой порядок» (2014) он пишет: «Видимый США миропорядок должен достигаться как в контексте торжества на планете универсальных принципов жизнедеятельности, так и признания факта существования иных культур». По его мнению, американская модель может стать «философским и геополитическим императивом», но усилиями одного государства невозможно создать «мировой порядок». Концепция последнего просматривается в его формировании «не в рамках взглядов и идеалов какого-либо одного региона или нации», а в приобретении всеми «элементов глобальной и структурно-правовой культуры при сохранении собственных ценностей». Но остаётся серьёзнейший вопрос: «Возможно ли преобразование различных культур в одну общую систему?»

Вопросительный знак. Так Г. Киссинджер завершает свою книгу в 2014 году. В теперешней апрельской статье вопросов практически нет. Есть только тезисы. Причём весьма категоричные. Будут ли они восприняты американским политическим истеблишментом и их союзниками в остальном мире? Поживём — увидим.