Одним из самых распространенных упреков, предъявляемых неофициальным объяснениям причин мировых процессов, является их приверженность к «конспирологии». Обвинение хлёсткое, чёткого определения не имеющее и оттого очень удобное. Достаточно припечатать оппонента «конспирологом» и всё, пусть попытается опровергнуть. По сути, это полемический приём, не хуже и не лучше других, но есть в нём одна особенность.
Конспирологией всегда объявляется то, что не подтверждается документами. При этом такие понятия, как «государственная тайна» и «секретность», никто не отменял, и известных нам документов гораздо меньше, чем неизвестных. Более того, достоянием гласности они стали лишь потому, что кто-то захотел, чтобы мы о них узнали. Захотел не просто так, а с определённой целью. Вот и получается, что «конспирология» — это всего лишь попытка заполнить зияющие информационные пустоты и избавиться от откровенно пропагандистского уклона любой «официальной» точки зрения. Когда успешная, когда не очень.
Но что же делать, если событие есть, а указаний на истинные мотивы участников процесса, пресловутых «источников», нет? Нам остаётся либо искать эти источники, либо строить теорию на базе неких общих принципов. И тот и другой подход чреват серьёзными проблемами. Ведь даже доступ в спецхраны и архивы не решает вопрос достоверности найденных документов, тем более что любая теория может оказаться ошибочной. Поэтому необходимо придерживаться принципа «золотой середины». То есть строить теорию и постоянно проверять её имеющимися фактами. Причём чаще всего — опосредованными, обычно не принимающимися во внимание. Дело в том, что абсолютно всё утаить или сфальсифицировать невозможно. Нельзя объять необъятное, и чем ближе событие к нашему времени, тем больше информации остаётся в открытом доступе.
Кстати, именно поэтому нельзя безоговорочно верить так называемые «истории древнего мира». В силу крайней скудости дошедших до нас данных, умозаключения историков о событиях, произошедших ранее XV века, основываются на единичных и весьма сложно верифицируемых источниках. Например, подтвердить декларируемый в несколько сотен тысяч человек количественный состав персидского войска в битве при Гавгамелах-Арбелах по дополнительным источникам не представляется возможным. Их просто нет. Когда же некоторые энтузиасты побывали на месте предполагаемого столкновения несокрушимой фаланги Александра Македонского с полчищами великого царя Дария, то обнаружилось, что на этой местности физически не могут поместиться такие массы людей. Вот она, «конспирология» в чистом виде.
На самом деле, чтобы понять особенности устройства современного Ближнего Востока, апеллировать к истории похождений бравого македонца по просторам современных Ирана и Ирака категорически нельзя. Это примерно то же самое, как при изучении воинского искусства опираться на блестящую трилогию Толкиена «Властелин колец». Да, описание вооружения, воинского построения и даже тактики и стратегии «царей Запада и Востока» там в наличии, вот только сами эти «цари» совершенно легендарные. Не говоря уже о разного рода драконах, бессмертных эльфах и хитроумных волшебниках. Однако множество «толкиенистов» убеждены если не в абсолютной реальности событий, описанных в книге, то в их вероятности. И именно в появлении таких людей смысл написания «Властелина колец» и прочих «Анабасисов». Они формируют нужное автору, вернее — стоящим за ним силам, видение мира. Что ж, такой подход имеет право на существование, но нас он не устраивает. Мы должны обратиться к истории недавней и рассмотреть её без оглядки на пропагандистские штампы.
В 1945 году, во время переговоров Большой Тройки в Ялте, мир был поделён на сферы влияния. США заграбастали себе Тихий Океан и Юго-Восточную Азию, СССР получил Восточную Европу, Сахалин и Курилы, а Великобритании от былого великолепия остался Ближний и Средний Восток. Англичане на такое вынужденно согласились, но всеми силами постарались процесс этого разделения затянуть. Искушенные в Игре™ британские лорды прекрасно понимали, что у США нет постоянных союзников, есть только постоянные интересы. В конце концов, они сами американцев этому и научили. Было совершенно ясно, что США не остановятся на достигнутом и рано или поздно придут за всем британским «имуществом».
Поэтому Вторая мировая война, которая с определённого момента стала «войной за британское наследство», затянулась ещё на долгие 12 лет. Англичане держались до последнего, хватаясь за любую возможность оттянуть неизбежное. В том числе они использовали амбиции Франции, которая также возражала против подобного устройства послевоенного мира. Французы, ведомые навязанным им генералом Де Голлем, проиграли всё, что смогли, но дали британцам необходимую передышку. Как тут не вспомнить слова Жоржа Клемансо: «Война слишком серьёзное дело, чтобы доверять её генералам».
Вообще, история поражения Британской империи — это пример потрясающей стойкости и дальновидности. Чего стоит невероятный финт с Грецией, втянувший США в послевоенные европейские проблемы, в результате чего англичане снова выиграли время. Так проиграть, это надо суметь. Ни русские, ни немцы, ни французы в своих поражениях даже близко не смогли подобраться к такому уровню, получая каждый раз сокрушительный разгром.
Но всему на свете приходит конец, и британскому господству на Ближнем Востоке тоже. В январе 1968 г. правительство Великобритании приняло решение прекратить действие договоров о протекторате с Бахрейном, Катаром и семью княжествами Договорного Омана. 1 марта 1971 г. уже новое правительство объявило, что эвакуация большей части английских войск будет завершена до конца 1971 г.
Приняв это решение, Лондон активно искал возможность сохранить свое экономическое и политическое влияние в регионе. В этих целях был выдвинут план создания федерации девяти эмиратов, раньше находившихся под британским протекторатом. В феврале 1968 г. правители девяти княжеств Персидского залива в принципе договорились о создании объединённого государства.
Однако против резко выступил Иран, заявив, что считает Бахрейн иранской территорией, а король Фейсал со своей стороны отверг любые иранские притязания на княжество. Разногласия разделяли Иран и Саудовскую Аравию и по другим вопросам. Английский журнал The Economist, столь любимый нынешними конспирологами, сообщал, что шах Ирана пытался склонить короля Фейсала к более активной совместной политике в районе Залива. Подразумевая при этом и военное сотрудничество, что неизбежно поставило бы Саудовскую Аравию в подчинённое положение. Но, учитывая свою военную слабость, Фейсал предпочитал использовать финансовую помощь как средство закрепления саудовского влияния в мелких аравийских княжествах.
Как следствие, уже весной 1971 г. шах Ирана заявил, что именно его страна берёт на себя ответственность за оборону Персидского залива после ухода оттуда англичан. Иран намеревался утвердить своё военное господство в Заливе, не считаясь с мнением арабов. Роль, могущество и влияние шахского Ирана в регионе резко возросли.
Тем временем саудовская политика по отношению к Ирану строилась на сложном сочетании сотрудничества и соперничества. Исходя из американских стратегических установок, придававших бассейну Персидского залива всё возрастающее значение, Саудовская Аравия выступила одним из претендентов на «английское наследство». Салливэн, бывший американский посол в Королевстве, писал: «Косвенным образом Саудовская Аравия считала все пограничные государства, за исключением Ирака, своей зоной влияния».
Шах Ирана, претендовавший на 2,5-тысячелетнюю историю своей монархии, не мог признать руководящую роль короля Фейсала в мусульманском мире. Но почва для сотрудничества между ними была. В середине 60-х годов Саудовскую Аравия и Иран сблизила заинтересованность в подавлении национально-освободительного движения на Ближнем и Среднем Востоке, особенно на фоне противостояния с Египтом.
Дальше — больше. В рамках ОПЕК к началу 70-х годов совместное слово Тегерана и Эр-Рияда стало решающим, так как они давали более половины экспорта нефти. При этом король взял всю аравийскую нефть под личный контроль, а шах разделил права на добычу иранской нефти поровну между англичанами и американцами, тем самым получив возможность лавирования между США и Англией.
К логическому завершению это сотрудничество пришло в 1973 году, когда страны ОПЕК задействовали «нефтяное оружие». Последствия не замедлили сказаться как на Саудовской Аравии, так и на Иране. В 1975 г. был убит король Фейсал. Шах Мохаммед Реза Пехлеви ненадолго пережил своего друга-соперника. В 1979 году прибывший из Франции аятолла Хомейни объявил Иран «исламской республикой».
На этом период «двоемыслия» в каждой из стран закончился. Преемники Фейсала уже не помышляли о сотрудничестве с кем-либо без согласования с США, а пришедшие к власти в Иране аятоллы национализировали нефтяную промышленность, разрушив установившееся при шахе шаткое равновесие между интересами США и Великобритании.
Таким образом, в 1975 году США окончательно решили свои вопросы в Саудовской Аравии, но уже в 1979 году потерпели сокрушительное поражение в Иране. Пришедшая в себя после Де Голля Франция показала свою силу, и со второй попытки шах был свергнут. При этом, если первую попытку французы провалили стараниями Великобритании, которая всячески содействовала перевороту 1953 года, в результате которого реформатор Моссадык был отстранён от власти, то «исламскую революцию» 1979 года англичане хоть и молчаливо, но поддержали. Шах Реза Пехлеви своими попытками усидеть на двух стульях подписал себе смертный приговор. После бегства из Ирана, не принятый ни одной страной мира, кроме Панамы, в конце концов он оказался в Египте, где 27 июля 1980 г. скоропостижно скончался.
«Исламская революция» открыла новый период в отношениях Саудовской Аравии и Ирана. Осторожное сотрудничество перешло в открытую вражду. И случилось это далеко не только стараниями французов и англичан. Да, иранские события 1979 года стали достаточно болезненным поражением Америки и выигрышем европейцев. Но умный и сильный может извлечь пользу даже из проигрыша, что мы уже видели на примере англичан. Извлекли её и американцы.
Иран под властью аятолл немедленно превратился в средство давления на Саудовскую Аравию. Иран, как светское государство, тоже мог бы сыграть подобную роль, но гораздо менее успешно, чем тот Иран, который мы знаем на протяжении последних сорока лет. И американцы за эти сорок лет сделали всё, чтобы «угроза Ирана» никуда не делась. О том, каким образом складывались взаимоотношения США и нового Ирана мы поговорим в следующих статьях, а сейчас просто констатируем факт:
ИМЕННО ИРАН НЕ ПОЗВОЛИЛ АРАБАМ ПРЕВРАТИТЬСЯ В САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ФАКТОР.
