Интервью порталу «Поистине» от 17 сентября 2017 г.

— Эльмир муаллим, Вы человек известный, но, к сожалению, не часто Вас можно встретить в российском информационном пространстве. Наверное, это больше недоработка российских мусульман, в том числе нашего ресурса. Поэтому надеюсь, что наша беседа хоть отчасти восполнит этот пробел. Для начала вопрос общего плана. Чего, по Вашему мнению, не хватает мировой умме как единому организму?

— В настоящее время трудно говорить об умме как о едином организме. Как такового единства среди мусульман нет. Ни в религиозном, ни в политическом плане. Причём сложно сказать, какой из этих двух факторов является первичным. Очевидно лишь, что религиозные и политические разногласия усиливают друг друга. Как результат, Организация исламского сотрудничества, которая объединяет 57 стран с населением около полтора миллиарда человек, по сути, не имеет политического веса. Принятые ею резолюции не влияют даже на процессы внутри исламского региона, не говоря уже о реальной защите интересов мусульман, когда в этом возникает необходимость.

В интеллектуальной плоскости тоже очень большой разлад. Идейная борьба между традиционалистами и реформистами, в которой, возможно, и родились бы ответы на многие вопросы, лишь обескровливает религиозную и интеллектуальную элиту. А в это самое время практические решения, определяющие развитие мусульманских обществ, принимаются на основе модернистских выкладок, базирующихся на заимствованных ценностях.

Так что, если быть очень кратким, нынешней умме не хватает перерождения. Она должна состояться заново. Мир слишком сильно изменился для того, чтобы мы продолжали мыслить категориями времён багдадских халифов. Изменились государства, границы, рынки, мир меняется буквально на наших глазах, и не принимать в расчёт эти перемены невозможно. Меняются функции государства, а вместе с ними и взаимоотношения между властью и народом. Меняются способы передачи и приобретения знаний, а вместе с ними и взаимоотношения между носителями знания (учёными или жрецами) и остальными людьми.

В свете сказанного нам необходимо найти ответы на целый ряд вопросов: какая форма общественного устройства, не противоречащая Корану и Сунне, оптимальна в нынешних условиях? В каком направлении должны развиваться государственные и общественные институты? Какие реформы нужно проводить в системе образования? По сути, это вопросы самоопределения, и адресуются они в первую очередь к интеллектуальной элите. Уже не одно десятилетие ими занимаются мыслители в самых разных странах, от Марокко до Индонезии. Однако их идеи по разным причинам не находят поддержки у богословов и настораживают политическую элиту. Опасения последней небезосновательны, и все мы видели это на примере арабской весны. И всё же потребность в идейном поиске огромна, и не нужно быть философом, чтобы отличить банальную жажду власти от идеи, которая может дать толчок развитию всего общества. Примеров этого в новейшей истории тоже немало: в основе любого экономического чуда всегда и обязательно лежит идея.

— Наверное, на этом вопросе можно остановиться подробнее. На что же всё-таки должны быть направлены интеллектуальные усилия мусульман?

— Прежде всего, нужно определиться с тем, что для нас есть ислам. Возможно, кому-то сама постановка вопроса покажется надуманной. Но ислам, как и любая другая религия, действительно предстаёт в разных ипостасях, вступающих в неразрешимое противоречие друг с другом. Скажем, если на личностном уровне ислам — это духовность, нравственная чистота и доброта, то для государства ислам — это инструмент обеспечения общественной безопасности. На уровне наднациональном ислам — это геополитический инструмент, который используется не только мусульманскими странами, но и в гораздо большей степени их конкурентами. В каждом из этих срезов, когда мы говорим об исламе, следует отчётливо понимать, что мы имеем в виду и для чего мы поднимаем этот вопрос. Без конкретной постановки целей и задач интеллектуальный поиск немыслим. Скорее, это бесцельное брожение умов.

Постараюсь на примере показать, почему нам так важно уяснить для себя, что есть ислам. Не будем понапрасну отрицать, что мусульмане идеализируют всё, что в их понимании связано с исламом. Святость и непорочность ислама, его источников, норм и правил не вызывают сомнения у людей верующих. Между тем за минувшие столетия так много локальных обычаев вросло в то, что мы называем традиционным фикхом. Для того чтобы отделить то, что по-настоящему свято, от этих культурных наслоений требуется провести большую археологическую работу. Она необходима для того, чтобы прах минувших веков не тормозил наше движение вперёд, чтобы повёрнутая назад голова не мешала нам обходить препятствия, чтобы старые богословские споры не отвлекали нас от актуальных проблем.

Конечно, это болезненный процесс. Он требует осторожного и взвешенного подхода, научных и при необходимости общественных дискуссий. Здесь нужны тонко заточенные инструменты, чтобы не повредить и не навредить. Но очистить древнюю находку всегда лучше, чем похоронить её под новым слоем праха. Тем более что есть твёрдая уверенность в том, что она хорошо сохранилась и будет долго сверкать в умелых руках.

— Вот из этого вытекает следующий вопрос: а есть ли у современных мусульман интеллектуальный метод осмысления реальности?

— Интеллектуальный метод ислама построен на поиске ответов в Коране, как божественном откровении, и практике Пророка, мир ему и благословение Аллаха. Если прямых ответов в Коране и Сунне нет, то учёные обращаются к иджме (единому мнению ученых) и киясу (суждению по аналогии), в некоторых мазхабах применяются и другие методы, такие как масалих мурсаля или истихсан.

Эффективность этого метода тысячу раз доказана на практике, но применение его оказалось возможно лишь в условиях бурного роста и открытости. Когда же развитие мусульманских обществ затормозилось, ранний исламский метод, отличавшийся гибкостью, сменился так называемым традиционным методом. На то были самые разные причины, как внутренние (как, например, монархическое устройство и борьба между мазхабами), так и внешние (крестовые походы, монгольское нашествие).

Когда же в Европе произошёл переворот в культуре и мышлении и мир начал развиваться по новым правилам, которые мусульмане не желали признавать, традиционный метод оказался бессилен. Опираясь на него, нельзя было решить отдельно взятую проблему общества, больше не разделявшего исламского мировидения целиком. И чем больше доминировала западная культура, чем больше мусульмане подражали европейцам, выискивая половинчатые решения, тем уже становилась сфера применения традиционного метода. В конце концов он оказался пригоден только для регулирования ритуальной стороны жизни верующих.

— А могло ли быть иначе? Чего не хватило мусульманам, чтобы переломить ход истории?

— С позиции дня сегодняшнего мы можем сказать, что выбор исламского мира в целом оказался не лучшим. Но задача наша не осуждать тех, кто жил до нас, а определиться с нашим собственным выбором. Сегодня теория ислама превратилась в далёкий, почти недосягаемый идеал. А живём мы в реальном мире. И когда мы обращаемся к богословам-традиционалистам с актуальными вопросами, то получаем ответы, которые зачастую не вписываются в нашу реальность.

Но прежде чем разбираться в каждом конкретном случае, давайте спросим себя: является ли тот идеал, который мы нарисовали для себя, идеальным во всех его проявлениях? Пусть этот вопрос никому не покажется крамольным. Мы ведь не говорим о нравственной чистоте праведных предшественников или их богобоязненности. Но, скажем, общественное и политическое устройство того периода: должны ли мы стремиться к нему, как к абсолютному идеалу, или оно было обусловлено конкретно-историческими условиями и уровнем общественного сознания?

Хорошо известно, что самые разные институты в исламском мире продолжали формироваться и при жизни праведных халифов, и после них. Общество развивалось, менялись его потребности, появлялись новые возможности, и мусульмане искали и находили новые решения. До поры до времени этот поиск осуществлялся в рамках раннего исламского и традиционного метода. А когда последний перестал работать, о чём мы уже говорили, богословы начали решительно сопротивляться любым переменам. Они объявили исламское наследие, включая культурные наслоения, идеальным и неприкосновенным. По сути, они загнали себя в угол, из которого не было выхода. А нам, сегодняшним, необходимо признать это. Для начала хотя бы признать это, чтобы дальше искать ответы в правильном направлении.

— Какой же методологией пользоваться, если условия всё равно изменились и продолжают меняться? Ведь когда речь заходит о социальных и политических науках, мы всё время оказываемся в проигрыше и вынуждены пользоваться методологиями Запада.

— Запад далеко продвинулся в методологии научного исследования. Настолько, что любые попытки противопоставить существующим методам научного познания и исследования что-то новое, оригинальное, будут выглядеть наивными. Впрочем, таким же наивным может показаться идеализм Лейбница в свете философии Канта и Гегеля. Мы должны быть готовы к этому. С другой стороны, нельзя полностью отрицать достижения западной мысли. Наука и методология не имеют религиозной принадлежности, и заимствование готовых проектов не будет плагиатом, если их переосмыслить и отсеять то, что противоречит исламскому мировидению.

Знаете, в чём я вижу одно из важнейших преимуществ исламской методологии? В её целостном подходе к бытию и всем его проявлениям. В эпоху постмодернизма деконструкции подверглись не только культура и языковые понятия. Произошла ломка теоретических установок во всех сферах жизнедеятельности, и новые коды никак не ограничены теми рамками, которые сдерживали не только нравственное перевоплощение человека, но и его разрушительное воздействие на окружающий мир. Исламская методология не только увязывает нашу мирскую жизнь с жизнью будущей и наши поступки с ответственностью за них. Она обеспечивает целостный взгляд на мир и на место человека в нём и только после этого направляет его на поиск конкретного решения. Без этого императива нет будущего ни у науки, ни у самого человечества.

Беседовал Руслан Айсин