Кровавая бойня в Баку, устроенная большевистско-дашнакским тандемом в марте 1918 года, способствовала укреплению советской власти на Апшероне и в ряде районов Азербайджана. В апреле того же года большевикам удалось распространить свое влияние также на всей территории Абхазии (кроме Кодорского участка). Происходило это, напомним, в годы Первой мировой войны, поэтому неудивительно, что параллельно наступлению Германии на англо-французские позиции на Западном фронте с апреля началось продвижение турок вглубь Южного Кавказа.
Отсутствие не только помощи, но и какой-либо реакции от грузинской и армянской фракций Закавказского сейма на мартовскую вакханалию в Баку привело к постановке азербайджанской фракцией вопроса о выходе из структуры, тем более что «Дашнакцутюн» ультимативно заявил о необходимости сохранения в городе армянских вооруженных армянских частей.
Османы тем временем вошли в Карс, Ардаган, Батум, Озургети, Ахалцихе и другие города. Протест Наркомата иностранных дел (НКИД) России, призывавший Берлин повлиять на Константинополь, не был принят Германией. Турецкое наступление вынудило Закавказское правительство заявить о возобновлении Трапезундских переговоров на предмет согласования положений Брест-Литовского договора, но в качестве предварительного условия Константинополь потребовал официального объявления независимости Закавказской республики, т. е. её выхода из состава России.
В результате 22 апреля 1918 г. большинством голосов Сейм принял резолюцию о провозглашении независимой Закавказской Демократической Федеративной республики (ЗДФР). В тот же день российский НКИД обратился к Берлину с очередной нотой протеста, так как турки, не услышавшие от нового независимого государства признания Брестского мира, продолжали наступление. Лишь после получения заверений от ЗДФР о намерении согласиться с условиями Бреста, турки, занявшие к тому времени Александрополь (совр. Гюмри) и Сардарабад (совр. Армавир), признали независимость Закавказья.
Турецко-германские интересы на Кавказе
Развитие событий в этом ключе не позволяют полностью принять точку зрения некоторых историков о том, что приостановление османского наступления на Южный Кавказ произошло под давлением Берлина, напуганного «самодеятельностью» турок. В частности, по утверждению Автандила Ментешашвили, «встревоженная продвижением турок вглубь Закавказья» Германия «заставила их 27 апреля 1918 г. подписать секретное соглашение о разделе сфер влияния» в регионе [Из истории взаимоотношений Грузинской Демократической Республики с Советской Россией и Антантой].
Возможно, поводом для такого вывода стали обращения российского и закавказского правительств к Берлину «для воздействия» на Константинополь. Однако весь ход происходившего убедительно демонстрирует, что османы не были самостоятельны в своих действиях и все свои шаги согласовывали с Берлином. Кроме того, германские войска застопорились на Западном фронте, что не позволяло Берлину «разбираться» со своими союзниками, тем более «в ущерб» нефтяным интересам. Как фиксировал фактический командующий Вооруженных сил Германии с 1916 г. Эрих Людендорф, «полковник фон Кресс должен был организовать эксплуатацию железной дороги Батум – Тифлис – Баку, на которой имелся большой парк вагонов-цистерн. Но основным вопросом во всем этом, конечно, было, как нам попасть в Баку» [Битва за Кавказ].
Руководитель британской военной миссии в Индии, Афганистане и Закаспийской области в 1918—1919 гг. Вилфрид Маллесон отмечал, что Германия находилась «на краю истощения» в отношении «снабжения», особенную нужду испытывая «в нефти и её отходах [продуктах], а также в хлопке для взрывчатых веществ». Разрушение румынских нефтяных промыслов «лишило её одного из последних» нефтяных источников. Наличие в Баку запасов нефти вынудило Германию обратить взоры на Восток. Германские войска «в течение долгого времени имели доступ к болгарским и турецким берегам Чёрного моря, теперь они устремились ещё дальше» [Двадцать шесть комиссаров].
Естественно, понятие «Восток» не ограничивалось для Берлина исключительно Азербайджаном, однако успешные действия англичан в Месопотамии похоронили надежды кайзера Вильгельма посредством Багдадбана выйти к Персидскому заливу. Это увеличивало значимость бакинской нефти, и военно-политическая активность Константинополя на кавказском направлении была в интересах Германии. Другое дело, что германское руководство продемонстрировало своё неудовольствие «несанкционированным» поведением турок, выступив посредником на начавшихся в Батуме переговорах Османской империи с закавказскими делегациями.
Пытаясь разобраться в этих хитросплетениях, британский историк Эдвард Карр обращает внимание на германо-грузинский договор от 28 мая 1918 г., по которому Грузия признавала границы, установленные по Брест-Литовскому договору. Германия, заполучившая контроль над важнейшей Закавказской железной дорогой, «по которой бакинская нефть отправлялась к Чёрному морю», хотя и воздержалась от официального признания независимости Грузии, обязалась обеспечить Грузии гарантии «против турецкого вторжения» [История Советской России. Большевистская революция].
Следует отметить, что договор Османской империи с Грузией как с суверенной страной был чётко соблюден юридически. Ещё 26 мая 1918 г. в связи с отсутствием от ЗДФР конкретного ответа на предложения о заключении договора, подтверждающего условия Брест-Литовского мира, турки предъявили ЗДФР ультиматум. В тот же день Закавказский сейм объявил ЗДФР более не существующей, вслед за чем Национальное собрание Грузии провозгласило независимую Грузинскую Демократическую Республику.
В свою очередь 28 мая 1918 г., спустя сутки после принятия мусаватской фракцией сейма решения о выходе Азербайджана из ЗДФР, Азербайджанский национальный совет провозгласил Азербайджанскую Демократическую Республику. Одновременно Армянский национальный совет заявил о создании независимой Армении (практически без территории и столицы). 29 мая 1918 г. Азербайджан уступил Эривань армянской стороне.
Судьба азербайджанской Эривани
О подлинных причинах, побудивших правительство Фатали Хана Хойского передать азербайджанский город Эривань новообразованной Республике Армения, можно будет говорить после обнародования архивных документов многих стран. На основании имеющейся сейчас открытой информации на этот счёт можно лишь выдвигать предположения.
Из докладной записки командира артиллерийского батальона отдельного Армянского корпуса Христофора Араратова от 29 мая 1918 г. следует, что османские войска, заняв 15 мая Александрополь, расстроили «в значительной степени Армянскую дивизию» и смогли перевалить Джаджурский перевал, подойдя к Караклису. 17—19 мая они стали «теснить наши части вдоль железной дороги Александрополь — Эривань», и усилился «поток беженской волны», которой были «буквально запружены все дороги, идущие на Эривань, а вокруг монастыря Эчмиадзин образовалось сплошное море беженцев». Телеграмма командира Армянского корпуса генерала Назарбекова о полной неудаче, «постигшей наши войска под Караклисом», свидетельствовала, что город Эривань «оказался открытым для вторжения противника с северо-востока».
Нахождение османских войск на подступах к Эривани позволяет думать, чот фактический отказ азербайджанского правительства от города в пользу Армении был политическим шагом, и о нём вполне могли договориться на армяно-османских переговорах 27 мая 1918 г., т. е. за день до провозглашения независимой Армении. Причём у Константинополя были на то причины. Ещё в ходе Трапезундских мирных переговоров представители армянской стороны (включая одного из лидеров «Дашнакцутюна», впоследствии — главу правительства Армении Александра Хатисова) выдвинули предложение создать на территории Османской империи автономию для проживающих там армян, что вызвало недовольство турецкой делегации, добившейся исключения этого пункта. Появление независимой Армении позволяло Константинополю надеяться на то, что попытки создания на османских территориях армянской автономии, время от времени инициируемые Западом и Россией посредством местного армянского населения, прекратятся. Кроме того, новое государственное образование стало бы буфером между Россией и Османской империей.
В этом отношении Эривань вполне могла рассматриваться как наименее значимый в стратегическом отношении город. Карен Микаелян в своей статье «Карабахская проблема в аспекте российско-американских отношений» прямо пишет, что, «перебравшись из Тифлиса, Баку и других мест в малозначимый город Эривань, армяне сформировали армию». Пусть даже армянский исследователь сознательно преуменьшает значение Эривани, трудно отрицать, что по своей значимости он уступал другим центрам на Южном Кавказе. Кроме того, турки вполне могли рассматривать передачу Эривани как временное решение, особенно на фоне обращения 26 мая 1918 г. мусульманским населением Ахалцихского и Ахалкалакского уездов к туркам с просьбой присоединить бóльшую часть этих территорий к Османской империи.
События лета 1918 года однозначно свидетельствуют о том, что турки не только придавали огромное значение кавказскому направлению, но и сумели взять ситуацию под контроль. Подтверждением этому может служить Нота председателя делегации Армении Главнокомандующему оттоманскими войсками на Кавказском фронте от 3 июня 1918 г.: «Господин Главнокомандующий! В целях полного разрешения вопроса об эвакуации из Баку частей армянских войск и предохранения города Баку и его промышленного района от возможных несчастных случаев, в чём заинтересованы наравне с мусульманами и армяне, имею честь просить Ваше Превосходительство, чтобы до отправки турецких войск в Баку соблаговолили оказать нам содействие, разрешить специальной комиссии Армянского правительства проезжать свободно и в полной безопасности до Баку, чтобы там принять необходимые меры, обеспечивающие успех срочной эвакуации армянских частей, а также дать возможность выехать жителям, желающим покинуть город. Благоволите принять, господин Главнокомандующий, уверение в моём глубоком уважении».
Как бы то ни было, Батумский договор между Османской империей и Арменией от 4 июня сохранил за османами весь Сурмалинский, большую часть Александропольского и Эчмиадзинского, а также некоторые районы Эриванского и Даралаязского уездов. Общая площадь территории Армении составила почти 10 тыс. кв. км с населением не более 320 тыс. человек. При этом османы сохраняли право беспрепятственно пользоваться железными дорогами Армении для переброски войск и грузов.
В тот же день турки подписали мирный договор с Грузией, обеспечивающий пропуск османских войск к Баку через грузинскую территорию, и Договор о мире и дружбе с Азербайджаном, вслед за чем появилось соглашение между османами, Грузией и Азербайджаном, по которому оба независимых государства взяли обязательства поддерживать в необходимом режиме керосинопровод Баку — Батум. В следующие два дня османы по просьбе Азербайджана ввели в Гянджу части 5-й дивизии под командованием Мурсал-паши, а также отряд Назим-паши. По свидетельству Х. Араратова, «в эти июньские дни турки продвигались по железной дороге на Улуханлу», приблизившись с юга к Эривани на расстояние семи вёрст.
С кем Андраник?
Вполне очевидно, что такое развитие событий никак не устраивало большевиков во главе со Степаном Шаумяном, захвативших власть в Баку. После уведомления В. Ленина о том, что 8 июня германские войска высадились в Поти, вооруженные силы бакинских большевиков 12 июня 1918 г. начали наступление на Гянджу, но были остановлены турецкими и азербайджанскими войсками под Гёйчаем.
В то же самое время в азербайджанские Зангезур и Нахичевань вторгся так называемый Армянский отдельный ударный отряд под командованием Андраника Озаняна, не имевшего никакого отношения к российским социал-демократам. 14 июля в радиограмме С. Шаумяну Андраник заявил, что Нахичеванский уезд, «где в настоящее время нахожусь я со своим отрядом», объявил себя «неотъемлемой частью Российской Республики. Прошу объявить, кому следует, что я со своим отрядом с сегодняшнего дня нахожусь в распоряжении и подчинении Центрального Российского правительства» [Андраник Сасунский].
Действия армянских боевиков противоречили июньским договоренностям между Арменией и турками. Мы не располагаем достоверными сведениями о том, кто непосредственно курировал деятельность Андраника. Конечно, нельзя упускать из виду факт его командования одним из добровольческих отрядов русской армии во время Первой мировой войны. По данным армянских источников, в январе 1918 г. Андраник оказался во главе дивизии вновь сформированного Армянского армейского корпуса, который отвечал за оборону Эрзурумского укреплённого района (тогда же командование Кавказской армии присвоило ему звание генерала).
Однако нужно понимать, что турецко-германское продвижение к Каспийскому морю вызывало обеспокоенность у британцев. Для сдерживания германцев британское командование отправило на Кавказ из Месопотамии экспедиционный отряд генерал-майора Лионеля Денстервиля. Поэтому нельзя исключать, что опытные в подобного рода играх британцы вполне могли использовать для решения своих задач и другие рычаги влияния. А нападение Андраника на азербайджанские территории совершенно очевидно мешало планам Германии в отношении нефтяного Баку.
Несостоявшееся сожжение Баку
В феврале 1918 г. отряд Денстервиля, насчитывавший около тысячи человек, прибыл в персидский порт Энзели на побережье Каспийского моря. Город находился под контролем мятежников, которые не пожелали принять британских военных. Отступив в Хамадан, а затем в Казвин, Денстервиль искал удобный случай для отбытия в Баку. Между тем нежелание видеть британцев на Кавказе подталкивало Берлин и Москву к созданию очередного германо-российского тандема, и это обстоятельство объясняет постепенное восприятие большевиками нефтяных интересов Берлина.
Так, до подписания батумских договоренностей большевики однозначно не желали допустить немцев к бакинскому «чёрному золоту». 28 мая 1918 г. в Баку поступило телеграфное сообщение Наркома по делам национальностей И. Сталина: «Совнарком утвердил национализацию нефтяной промышленности. Подробные инструкции везёт с собой Тер-Габриелян» [Очерк Бакинского горняцкого профдвижения].
Выполняя поручение из Москвы, 1 июня 1918 г. Бакинский совнарком издал Декрет о национализации нефтяной промышленности. Однако на случай успешного наступления германцев на Баку Тер-Габриелян вёз совершенно другие инструкции. Речь тут идёт о председателе ЧК Бакинского Совнаркома Сааке Тер-Габриеляне, члене Главного нефтяного комитета при Высшем совете народного хозяйства России и уполномоченном «для принятия необходимых мер по организации и руководству водным и железнодорожным транспортом нефти и её продуктов». В те дни он находился в Москве, где ему было поручено подготовить всё «для сожжения Баку полностью», и с этой целью Московской конторой Государственного банка ему было выдано 50 млн. рублей, из них не менее половины мелкими купюрами [Ленин В. И. Неизвестные документы].
Как видим, В. Ленин не считал действия бакинских комиссаров эффективными в противостоянии германским «щупальцам» и в качестве крайней меры рассматривал даже полное сожжение города. В этой связи профессор Московского юридического института Эльхон Розин пишет: «Можно только представить, какими страшными бедами обернулось бы сожжение города, стоящего на нефтяных пластах, для мирного гражданского населения, если бы указание Ленина было выполнено» [Ленинская мифология государства].
Но большой пожар в Баку не состоялся, так как в аспекте допуска к бакинской нефти ленинская власть в конечном итоге предпочла британцам немцев, хотя и с большими сомнениями. Так, в телеграмме на имя С. Шаумяна от 18 июня 1918 г. В. Ленин дезавуирует указание И. Сталина бакинским большевикам о национализации нефтяной промышленности, подчеркивая, что декрета пока не было. «Предполагаем декретировать национализацию нефтяной промышленности к концу навигации. Пока организуем государственную монополию торговли нефтепродуктами».
Но 20 июня В. Ленин собственноручно подписывает этот декрет, вероятно, чтобы не раздражать Берлин. Спустя десять дней в своей телеграмме И. Сталину он констатирует согласие немцев на принуждение «турок прекратить военные операции дальше брестской границы» и обещание не пускать их в Баку. Но в связи с их ответным желание «получать нефть» В. Ленин наказывает И. Сталину обратить «сугубое внимание на это сообщение», с доведением его до С. Шаумяна, «ибо теперь есть серьёзнейшие шансы удержать Баку. Часть нефти, конечно, мы дадим» немцам.
Вероятно, именно эти договоренности с Германией подвигли левых эсеров на убийство германского посла в Москве 6 июля 1918 г. Хотя, возможно, на этом этапе в игру вступила третья сила, использовавшая антибольшевистский настрой левых эсеров в целях недопущения реализации российско-германских договоренностей.
Но вне зависимости от подоплеки убийства посла Германии в России серьёзность ситуации привела к появлению срочной телеграммы В. Ленина (в ночь на 7 июля) И. Сталину: «Относительно Баку самое важное, чтобы Вы были непрерывно в сношениях с Шаумяном», который должен знать о согласии немцев «приостановить наступление турок на Баку, если бы мы гарантировали немцам часть нефти. Конечно, мы согласимся».
О готовности Германии к переговорам с Россией можно судить и по записке германского генконсула в Тифлисе Фридриха фон Шуленбурга, который высказал сомнение, что турки и немцы смогут овладеть нефтяными запасами Баку даже в том случае, если туркам удастся захватить город: «Если мы полюбовно договоримся с большевиками, то нефтяные источники Баку и тамошние запасы попадут в наши руки в целости и сохранности. Если последние, вопреки ожиданиям, будут вынуждены покинуть город, то они подожгут весь Баку и тем самым ни турки, ни мы не сможем воспользоваться запасами нефти» [Германский империализм в Закавказье].
Между тем в конце июня Кавказская исламская армия под командованием Нури-паши разбила под Гёйчаем 1-й Кавказский корпус Красной армии и продолжила наступление на Баку. 10 июля отряды большевиков и дашнаков оставили Кюрдамир и стали отступать по всему фронту. Под давление меньшевиков и дашнаков Бакинский совнарком принял резолюцию о приглашении в город английских войск для защиты от турок. Опасаясь за свою жизнь, 31 июля большевистское руководство Бакинской коммуны попыталось бежать из города в Астрахань, но было задержано и возвращено в Баку. Власть в городе перешла к диктатуре Центрокаспия и президиуму Исполкома Совета, состоявшему из правых эсеров, меньшевиков и дашнаков. А уже 4 августа в Баку прибыл первый отряд англичан под командованием полковника Стокса.
По какой причине большевики не осуществили поджог бакинских промыслов, остаётся неизвестным. Возможно, в условиях отступления Красной армии и утраты влияния выполнение поручения из Москвы стало невозможным. Возможно, ставшее очевидным поражение Германии в Первой мировой войне позволяло Москве не рассматривать османо-азербайджанский альянс в качестве серьёзного противника. В любом случае битва за Баку ещё не состоялась, а её исход в конце лета 1918 года виделся гораздо менее значимым, чем тремя месяцами раньше.
Читайте также: К вопросу о геноциде армян в Османской империи
