Не помню, когда я впервые услышал о мысе Рока. Возможно, от старшего брата, чьи толстые учебники, а особенно — атласы, казались окном в мир великих открытий, а может быть — от героев Жюля Верна, которые то и дело пересекали экватор и огибали континенты. Как бы то ни было, самая западная оконечность Европы с детства представлялась мне местом романтичным и таинственным, высоким скалистым утесом, о который разбиваются могучие волны океана.
Возможность проверить свои впечатления мне выпала, когда мы посетили Синтру, один из самых дивных городов Португалии, расположенный в получасе езды от Лиссабона. А привел нас в эти края старый мавританский замок, угрюмо склонившийся над сказочными дворцами и парками, будто невольник, смирившийся со своей участью, но еще не потерявший гордости. Расположенный на окраине Синтры дворец Монсеррат, окруженный изумительным парком, мы оставили на конец дня, чтобы отсюда неторопливо выехать на «край земли», где солнце уже готовилось погрузиться в «горячий источник».
В прежние времена мыс Рока назывался Большим, от латинского Promontorium Magnum, но моряки, разбиравшиеся в секстантах и лотлинях лучше, чем в латыни, называли его просто «скалой Лиссабона» или «скалой Синтры». Статус самой западной точки Европы достался ему лишь в 1979 году, и не в силу каких-либо геологических изменений, а просто благодаря более точным расчетам, которые стали возможными с развитием спутниковой навигации. До той поры этой репутацией незаслуженно пользовался мыс Финистерре на северо-западе Испании. Даже само название Финистерре в переводе с латинского означает «конец земли».
Представьте, сколько радости принесли эти поправки в школьных учебниках детям, выросшим на стихах Луиша де Камоэнса. Наверное, правильно было бы сказать Луиж де Камойнш, на португальский лад, ведь для честолюбивых португальцев он как Пушкин для русских, Шекспир для англичан и Данте для итальянцев. Так вот, сравнивая Европу с женским телом, он называет Испанию головой, а Португалию — короной:
И там, где волны бег свой начинают,
Где суша обрывается над морем,
Собой Европы голову венчают
Моей страны поля, равнины, горы.
В объятья солнце воды принимают,
А берег красотой ласкает взоры,
Отсюда мавры в бегство обратились
И в Африку навеки возвратились.
Onde a terra se acaba e o mar começa. В переводе Ольги Овчаренко: «Где суша обрывается над морем». Эти строки из знаменитых «Лузиад» Камойнша высечены на мраморной табличке, установленной на мысе Рока, у самого края исполинских скал, выросших из бездны, чтобы преградить путь водам Атлантики.
Между тем узкое шоссе, соединяющее Синтру с побережьем, носило нас по высокому плато, мимо небольших поселков и частных усадеб, виноградников и фруктовых садов. С каждой милей воздух становился заметно прохладнее: то ли ощущалась близость океана, то ли солнце, покрасневшее от неизбежности заката, перестало припекать. Местами можно было разглядеть сизую гладь океана, над которой косые лучи играючи смешивались с белёсой дымкой.
Добравшись до цели, мы оставили автомобиль у дороги, позади хорошо узнаваемого маяка. Он был построен в 1772 г. и является третьим из старейших маяков на португальском побережье. Высота башни 22 метра, а собственно прожектор находится на высоте 165 метров на уровнем Атлантического океана, и в хорошую погоду его луч можно увидеть за 48 км от берега.
На краю плато было холодно. Со стороны океана дул ветер, не самый сильный, но пронизывающий. Затянутое облаками небо сгущало краски, а предвечернее солнце, хотя и слепило глаза, уже не обливало светом окрестности. Мы шли по тропинке вдоль обрыва, почти не ощущая высоты, — казалось, что до воды можно дотянуться рукой, — и только видневшийся впереди крутой склон, охристый, местами заросший травой, возвращал нас к реальности.
Эта самая скала высотой 140 метров, выдающийся в океан край горного хребта, и есть мыс Рока. Следуя старой традиции, португальцы пометили его каменной стеллой, увенчанной крестом. На ней и находится мраморная табличка со стихами Камойнша, географическими координатами мыса и гербом Синтры. Герб, кстати, заслуживает внимания сам по себе: в центре его мавританская башня, стоящая на скалах, на ней пять маленьких геральдических щитов, образующих крест, а по обе стороны от неё — два полумесяца с пятиконечными звёздами.
Чуть поодаль ещё одна любопытная плита, установленная в 1980 г. по случаю 75-й годовщины создания Ротари-клуба. На ней высечено и имя Пола Харриса, основателя этой международной сети закрытых клубов для преуспевающих политиков, бизнесменов и журналистов. Их тайные собрания порождают массу слухов и досужих сплетен, как оно положено при таком размахе; впрочем, кажется, членов клуба это только забавляет, и они оставляют свои метки во всяких странных местах.
Оглянувшись вокруг, я не увидел ни одного дерева или хотя бы кустарника. Волнистая поверхность плато была устлана необычной травой Carpobrotus edulis. Это карпобротус съедобный, очень неприхотливое ползучее растение, завезённое в Европу, Австралию и Америку из Южной Африки. Вытесняя другие полевые травы, оно образует сплошной ковёр из сочных коротких листьев и крупных цветков.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы потянулись обратно к маяку. Почерневшие воды океана выглядели устрашающе: ощущения, знакомые мне по безмолвным вечерам на берегу Каспия. По тропинке вдоль ограды ещё продолжали гулять группы путешественников и молодые пары. Шумная семья с двумя детьми куда-то торопилась, возможно, на Большой пляж, где по ночам подсвечивают следы динозавров на скалах. Мы же двигались обратно на восток, в сердце Португалии и самую винтажную из имперских столиц Европы.
Читайте по теме: Пять минут, которые изменили мир
