Президентство Эммануэля Макрона с первых своих дней сопровождается массовыми протестами, которые охватывают десятки городов Франции. На международной арене Макрону удалось поднять статус Парижа в вопросах европейской безопасности и даже перехватить инициативу в регулировании отношений между ЕС и Россией. Тем не менее внутренняя политика главы Пятой республики вызывает неоднозначную реакцию в самой Франции, где социальные протесты традиционно перерастают в конфликты, охватывающие разные слои общества и регионы. Выступления последних лет, однако, отличаются своими масштабами, по которым они сопоставимы лишь с майскими событиями 1968 года.

Движение «жёлтых жилетов» охватило не только Францию, но и перекинулось на другие европейские страны, а протесты против пенсионной реформы, начавшие в конце прошлого года, удалось прекратить только введением карантинных мер. И хотя законопроект о пенсионной реформе в конце концов вынудил премьер-министра Эдуара Филиппа уйти в отставку, президент Макрон явно не собирается уступать требованиям профсоюзов. Тем более что ему представился случай задвинуть на задний план непопулярную тему, облачившись в доспехи борца с исламистами и хранителя республиканских ценностей.

Общественные дебаты по поводу законопроекта «Об обеспечении уважения к принципам республики», который был обсуждён на заседании правительства Франции 9 декабря 2020 года, выявили озабоченность французской общественности обучением мусульман в частных школах, раздельным посещением бассейнов мужчинами и женщинами и справками о девственности. Впрочем, если верить авторитетной «Фигаро», за таким эпатажным фоном скрывается желание властей Франции «привести в порядок отправление мусульманского культа». Говоря другими словами, ужесточить контроль над деятельностью мусульманских организаций и вырвать детей мусульман из традиционной семейной среды.

Весьма любопытно, что авторы законопроекта предлагают запретить детям мусульман учиться на дому, строго ограничив домашнее обучение медицинскими показаниями, на фоне ставшей очевидной в период пандемии тенденции развития дистанционного образования. Кроме того, религиозные организации должны будут отчитываться обо всех пожертвованиях свыше 10 тысяч евро, полученных от иностранных организаций, а получение ими государственных субсидий будет возможным только в случае письменного подтверждения приверженности республиканским ценностям. В случае нарушения этого соглашения виновные обязаны вернуть всю полученную от государства помощь. В целом последняя версия законопроекта включает 54 статьи, касающиеся свободы собраний, прав самоуправления и развития образования.

Первоначально документ задумывался как закон о борьбе против сепаратизма, а в начале октября президент Макрон заявил, что под «сепаратизмом» понимается прежде всего политический исламизм, «которому надо давать отпор в школах, в государственных учреждениях, в культурных обществах и религиозных общинах и, наконец, в мечетях». По его определению, идеология радикального исламизма «открыто выражает намерение навязать свои порядки», утверждая, что «её законы выше законов Республики». В начале декабря министр внутренних дел Франции Жеральд Дарманен анонсировал «масштабную и беспрецедентную» кампанию по борьбе с «религиозным сепаратизмом». Однако в предложенном на рассмотрение правительства документе понятие «сепаратизм» было заменено на более размытое «уважение к республиканским принципам», что тем не менее мало изменило направленность документа.

Очевидно, что время для борьбы с «радикальным исламизмом» было выбрано неслучайно. Президентские выборы во Франции запланированы на апрель 2022 года, и можно думать, что реакция мусульманских лидеров на каждое публичное обсуждение законопроекта будет только увеличивать рейтинг действующего президента за счёт консервативного электората, поддерживающего националистическую партию Марин ле Пен. Однако было бы упрощением рассматривать данный законопроект только в связи с предстоящей президентской гонкой или недавними терактами, в которых были обвинены приверженцы «радикального ислама». Речь, скорее, идёт о переформатировании французского общества, в котором права человека и «равенство перед законом всех граждан без различия происхождения, расы или религии» пока ещё закреплены в Конституции.

Долой религию!?

В последние годы в европейских странах наблюдается рост антирелигиозных настроений, которые выливаются в погромы и осквернения религиозных центров и мест поклонения. Согласно информации МВД Франции, в 2019 году в стране зафиксировано 996 актов антихристианской направленности. По словам Эллен Фантини, директора Обсерватории нетерпимости и дискриминации по отношению к христианам, в 2019 году количество таких инцидентов во Франции выросло на 285 процентов по сравнению с 2008 годом. Схожая тенденция отмечается и в Испании, Германии, Швеции и других странах. Епископ Тулона и Фрежюса Доминик Рей объясняет эту картину, с одной стороны, влиянием секуляризма, «который ограничивает веру частной жизнью человека» и оправдывает публичные насмешки над религией, а с другой стороны, «небывалым подъёмом ислама».

Среди устроителей погромов в церквях традиционно называют воинствующих атеистов и радикальных исламистов. Как отмечает политолог Игорь Друзь, либеральные власти западных стран («безродные космополиты»), давно пытающиеся столкнуть христиан с мусульманами, всего лишь «прикрываются исламской диаспорой и науськивают её самых продажных представителей на погромы храмов». На самом же деле в большинстве случаев акты вандализма не имеют никакого отношения к мусульманам. Интернет пестрит новостями о том, как антицерковные акции осуществляют феминистки, анархисты, ЛГБТ-активисты. В других случаях пустующие церкви становятся предметом внимания самых обыкновенных воров, которые снимают металлические колокола или кровлю.

То есть проблема видится не в бытовом противостоянии между мусульманами и христианами, которого по большому счёту не существует, а в кризисе современной европейской культуры. В этой связи Жером Фурке в своей книге «Французский архипелаг» пишет, что растущая дехристианизация ведёт к заключительному этапу в истории католичества. По его убеждению, «на протяжении веков католичество глубоко структурировало коллективное сознание французского народа. Сегодня этот народ — бледная тень того, чем он когда-то был. На наших глазах происходит смена цивилизационной парадигмы».

Стоит ли после этого удивляться тому, что в итальянском Асти в здании средневековой церкви расположился бар под названием «Красный дьявол», а в Ливерпуле есть ресторан, в котором во время воскресного бранча выступает церковный хор? Но ведь дело не ограничивается продажей с молотка церквей и монастырей, в которых потом открывают рестораны или отели. Власти теперь уже пытаются вмешиваться в то, что раньше считалось вопросом личных убеждений или чем-то совершенно естественным.

В 2012 году британский парламент разрешил увольнять с работы сотрудников, отказывающих снять нательный крестик. Вслед за этим судьи Великобритании предложили отказаться от клятвы на Библии во время приведения к присяге в суде под предлогом того, что свидетели и обвиняемые не воспринимают такую клятву всерьёз. В 2014 году новый король Испании Филипп VI исключил Библию и крест из числа обязательных атрибутов во время присяги высокопоставленных чиновников, присягнув на Конституции страны. В 2017 году памятник папе Иоанну Павлу II в городке Плоэрмель на северо-западе Франции было решено переместить в частное владение, поскольку суд усмотрел в кресте на памятнике противоречие со светским характером республики. А в декабре текущего года радио «Франс Интер» в течение нескольких дней отказывалось размещать рождественскую рекламу, требуя убрать из ролика слово «христиане».

Наступление на религиозные традиции отмечается по всему западному миру, но во Франции, где отношения с мигрантами строятся на интеграционных началах, эта проблема проявляется наиболее болезненно. Рассматривая культурную однородность как непременное условие общественного благополучия, французские власти видят конечной целью интеграции арабов и африканцев их растворение внутри главенствующей культуры, в которой почти не осталось места традиционной религиозности. И хотя, как пишет «Нью-Йорк таймс», почти 55 процентов французов считают себя католиками, лишь 5-8 процентов из них регулярно посещают церковь. В социологических исследованиях даже появилась новая группа верующих, поддерживающих связь с католической церковью посредством благотворительности, и таковых среди французов оказалось 23 процента.

В связи с этим христианский философ Пьер Мане констатирует, что Франция «стала яростно антихристианской»: на фасадах школ размещаются баннеры светского толка, шестилетние дети посещают обязательные курсы по половому воспитанию, противники однополых браков подвергаются арестам за молчаливые акции протеста. Церковь, по словам философа, вытеснена из общественного пространства, а демократия «полностью очищена от смыслов и сводится лишь к принятию индивидуальных прав».

Таким образом, нынешние шаги правительства Франции хотя и были предприняты на фоне всеобщего осуждения «радикального исламизма» после недавних терактов, но направлены они на снижение любых религиозных настроений в стране. Нет ни малейших намёков на попытки создать баланс в религиозной сфере путём укрепления христианских традиций и духовности. Напротив, окончательно подорвав авторитет католической церкви после Второй мировой войны, французский бомонд сегодня пытается проводить аналогичную политику в отношении мусульман. Другое дело, насколько эти методы будут эффективными в среде, которая поддерживается за счёт горизонтальных связей и не воспринимает чётко выраженную духовную вертикаль, привычную и понятную для европейцев. Кто знает, возможно, градус поляризации внутри французского общества от этого только вырастет.