Мусульмане появились на землях Гуджарата задолго до того, как бесстрашные воины Ала-ад-Дина аль-Хильджи сокрушили армию раджпутов из династии Чаулукья в 1297 году. В первой половине IX века на юге Гуджарата существовал небольшой мусульманский эмират Санджан. Арабский путешественник X века Абу аль-Хасан аль-Масуди сообщает, что общины мусульман жили в прибрежных городах от Камбея до Чембера. Местные правители весьма терпимо относились к арабским и персидским купцам и даже разрешали им строить мечети.
С установлением в Дели тюркского правления в Гуджарате и других областях Индостана местное население стало быстрее обращаться в ислам, отчасти благодаря раджпутским князьям, отрекавшимся от язычества, отчасти благодаря подвижничеству суфийских шейхов из Ирана и Средней Азии. Но уже в конце правления Фируз-шаха Туглака, усидевшего на троне до глубокой старости и умершего в 1388 году, внутри огромной империи началась борьба между влиятельными эмирами.
В 1396 году наместник Гуджарата Зафар-хан, мусульманин во втором поколении из знатного раджпутского рода, воспользовался усобицей между двумя туглакидами, Махмуд-шахом и Нусрат-шахом, и провозгласил себя независимым правителем. Согласно тюркским порядкам, это не подразумевало полной самостоятельности от делийского султана, но давало право на наследственную передачу власти. Сохранить за собой вырванный кусок благодатной земли стоило немалых усилий, и Зафар-хан окончательно утвердился на троне лишь в 1404 году, приняв имя Музаффар-шах.
В течение последующих несколько лет Музаффар-шах присоединил к своим владениям соседнюю Малву, а после его смерти в июне 1411 года меч султана перешёл к его внуку Ахмад-шаху. С его именем и связывается возникновение на берегах реки Сабармати, на месте раджпутского городка Асавал, блистательной столицы Музаффаридов — Ахмадабада.
Архитектура Ахмадабада была причудливой смесью исламских элементов с типичными подходами индуистов и джайнов. Своеобразный эклектический стиль с его богато декорированными нишами-михрабами, изящными минаретами, высекаемыми в камне решётчатыми экранами-джали и возвышающимися купольными павильонами-чатри позже послужит источником вдохновения для авторов архитектурных шедевров Великих Моголов.
В Гуджарате всегда высокая влажность воздуха, а потому широкое применение джали в роли ставней, балюстрад и межкомнатных перегородок позволяло создавать диффузию воздушных потоков. Так понижалась общая температура внутри зданий, и в них можно было переждать дневной зной. Декораторы не просто перфорировали окна, создавая отдушины, но с большим художеством тесали искусные узоры разной геометрической формы (ромбы, косы и т. д.). Ярким примером подобного синтеза индийской и исламской традиций служат джали в виде полумесяца в ахмадабадской мечети Сиди-Саид.
Мечеть, названная в честь архитектора-эфиопа по имени Саид, была построена в 1572-73 годах на пожертвования генерала Биляля Джаджар-хана, состоявшего на службе у последнего султана Музаффаридов. Постройка представляет собой лоджию аркадного типа, довольно неприметную, без куполов и минаретов. С трёх сторон внутреннее пространство мечети окружено стенами из песчаника, в которые врезан десяток полукруглых окон с остроконечными арками.
Эти покрытые сложными и красивыми рисунками на мраморе решётки, над которыми корпели почти полсотни мастеров, сыскали всему зданию славу одного из лучших примеров искусства джали. Они филигранно обыгрывают классический для Индии образ древа жизни и коранические аяты о деревьях как символах Сада вечного блаженства. В центре одной из джали помещён цветущий плодовый куст, его извилистые и переплетающиеся ветви, за которым возвышается скромная крона пальмы; на другой изображены семь деревьев в ряд, четыре из которых — пальмы без ветвей. Точные деревянные копии решёток, изготовленные в 1880 году, хранятся в музеях Лондона и Нью-Йорка.
Несмотря на мировую известность, мечеть Сиди-Саид уступает по пышности и красоте другому памятнику мусульманской культовой архитектуры. В десяти минутах ходьбы от неё, в самом центре Старого города, причисленного к объектам всемирного наследия ЮНЕСКО, возвышается Джама-мечеть. Она была построена в 1424 году по приказу Ахмад-шаха I и должна была превзойти своим великолепием и величием индуистские храмы.
Двор мечети длиной 75 м и шириной 66 м окружён галереей, а посреди него находится полукрытый фонтан для омовения. Его широкая площадь была задумана как искусственный увлажнитель воздуха: поверхностный слой воды не испарялся под прямыми солнечными лучами, но оседал на каменных сводах, создавая микроклиматический эффект «влажной тени». Восточнее мечети расположены мавзолеи Ахмад-шаха I и суфийского шейха, который почитался в тех краях.
Необыкновенно искусно в Джама-мечети исполнены главные минареты, вернее то, что от них осталось после землетрясения 1819 г. Когда-то они оттеняли пройму главного арочного входа в мечеть, теперь от минаретов сохранились только два крупных осколка. Но и по тому, как над массивной подошвой колонны вырастает телеметрический утончающийся ствол минарета, где каждый ярус напоминает султанский дворец в миниатюре, можно догадаться о красоте их первоначального облика.
Материалом для мечети и аркад послужил излюбленный мастерами того периода жёлтый песчаник, из него же вытесаны колоннадные галереи. Колонны широкого двора облицованы благородным белым мрамором и украшены крупной чернёной каллиграфической вязью. В западной части комплекса находится прямоугольная молитвенная зала, своды которой опираются на 260 колонн и несут полтора десятка куполов. Особое расположение просветов и перекрытий четырёх основных куполов молитвенного помещения создаёт оптический эффект, нечто вроде лабиринта света и полумрака.
Некоторые из куполов в молитвенной зале высечены в форме лотоса, что типично для джайнитских храмов, а в нишах внутренних окон местами заметен индуистский символ-мантра «Ом». Всё вместе — напластование, конфликт и гармония нескольких обычаев сакральной архитектуры — создаёт непривычную картину того, что иногда определяют как «ахмадабадское влияние» в индо-исламском зодчестве. С не меньшей силой оно проявилось в убранстве мечети Сиди-Башир, возведение которой также началось при Ахмад-шахе I, а завершено было в 1452 году.
Мечеть Сиди-Башир расположена напротив Сарангпурских ворот к востоку от Старого города-крепости и недалеко от железнодорожного вокзала. До настоящего времени в оригинальном виде сохранился только парадный портал и два резных минарета, которые более чем на двадцать метров возвышаются над землёй. Они самые высокие среди исторических минаретов Ахмадабада.
Портал мечети имеет вид большого арочного входа. Окружающие его минареты колоннами стоят на восьмиугольных шахтах, которые поднимаются к вершине сужающимися цилиндрами. Балконы, поддерживающие карнизы, делят шахту на секции разной длины. Поверхность шахт украшена причудливым орнаментом, в вертикальных регистрах которого изображены фризы растительных форм.
Главная особенность мечети Сиди-Башир — в инженерном расчёте высотности к упругости материала, из которых сделаны минареты. Когда в камеру для муэдзина входит человек и начинает раскачивать минарет, вибрация одного из них переходит на другой. По этой причине второе имя постройки — Джульта-Минар, или Мечеть дрожащих минаретов. Тектоника конструкции такова, что переброшенный между ними парапет поглощает и заземляет вибрацию по основной вертикали. Природа этой инженерной головоломки до сих пор не изучена, однако факт в том, что мечеть середины XV века выдержала землетрясение 2001 года, от которого пострадали многие современные постройки в округе.
Ещё один образец гуджаратского стиля — старейшая в Ахмадабаде мечеть Ахмад-шаха, минареты которой сохранились лишь частично. Неутомимый градосозидатель заложил её основание в декабре 1414 года, а в память о воинах, павших в его первых войнах, он устроил в центре дворика мечети Курган мучеников — Гандж Шахид.
Сама мечеть занимает площадь в 700 м2, имеет десять крупных куполов, выстроенных в два ряда и обрамлённых маковками поменьше. Упор приходится на колоннаду из полутора сотен столбцов. Их разводят на сегменты четыре входа, наибольший из которых вписан в подковообразную арку. Её украшают восемь геометрических джали. Перед ведущими воротами белым мрамором выложена широкая отмостка. Сегодня от высоких минаретов сохранилось только два нижних яруса, второй из них вырастает от жёлтой мраморной балюстрады, которая усеяна ровным рядом остроконечных каменных листьев.
Ахмад-шах I был благочестивым последователем почитаемых суфиев Рукн-уд-Дина Чишти и Бурхан-уд-Дина Кутби Алама. Предание гласит, что сам выбор места для закладки Ахмадабада неслучаен: якобы здесь, неподалёку от реки Сабармати, султан увидел зайца, который гнал собаку. Символизм столь необычной картины беспокоил молодого царя, пока его в нужном ключе не истолковал шейх Ахмад Хатту. В излюбленных местах этого духовного наставника стараниями султанов-музаффаридов возникла настоящая симфония дворцов, гаремов, мечетей и усыпальниц — комплекс Саркедж-Роза.
Комплекс находится в деревне Макарба, в семи километрах от старой столицы Гуджаратского султаната. Первой постройкой здесь был мавзолей Ахмада Хатту, который умер в Саркедже в 1445 году. Строительные работы были завершены в 1451 году, а спустя несколько лет султан Махмуд-шах Бегара распорядился разбить поблизости искусственный пруд и построил напротив мавзолея суфийского шейха ещё один — для себя и членов своей семьи. На другой стороне пруда был построен дворец султана и неподалёку от него — гарем.
В настоящее время комплекс занимает территорию вдвое меньшую, чем во времена расцвета Гуджарата. Невзрачные жилые дома наступали на его сады, пока полностью не поглотили их. Пруд, обнесённый каменными ступенями, больше не заполняется водой и — вкупе с опустевшим дворцом и павильонами — производит угнетающее впечатление. Впрочем, возможны и другие аллюзии: в середине прошлого века завороженный суровым дизайном комплекса великий Ле Корбюзье, один из столпов архитектурного модернизма, сравнил его с Афинским Акрополем.
В Саркедж-Розе также сошлись два потока, индусские и мусульманские принципы и подходы. Кольцевые купола, обилие колонн и пилястров чётко указывают на мастеров-персов, которым были знакомы архитектурные традиции Ближнего Востока и Малой Азии. Большинство же декоративных украшений и мотивов напоминают узоры храмов индусов и джайнов.
Иные комплексы мечетей с мавзолеями выражали чувства Музаффаридов к женщине, к царице. Пример тому — посвящённая жене султана Махмуд-шаха I Бегары мечеть Рани Рупамати в городском районе Мирзапур. Считается, что она была построена между 1430 и 1440 гг., когда у власти ещё находился дед Махмуд-шаха — султан Ахмад-шах I.
По обе стороны от высоко поднятого арочного портала мечети находятся великолепные резные основания минаретов. Их верхние ярусы не устояли во время землетрясения в 1819 году. Три больших купола поддерживаются рядами из двенадцати колонн, разделяющих внутреннее пространство мечети, а вокруг них находятся купола поменьше. Здесь сложно отделаться от некоторого визуального диссонанса: слишком сильно не согласуются между собой сдержанность интерьера и центрального портала с напыщенностью минаретов и аттика.
Примечательна в этом смысле и мечеть Рани Сипри, названная в честь другой жены Махмуда Бегары и расположенная вблизи от Делийских ворот. В комплекс мечети входит и гробница царицы, расположенная чуть восточнее и в размерах даже превышающая мечеть, что нечасто встречается в архитектуре исламского Востока.
Это место с грустной историей, своего рода мемориал скорбящей царицы, облекшей в камень свои слёзы по казнённому сыну. Его, Апа-хана, якобы застали с поличным за совершением некоего запретного поступка, и тогда султан Махмуд приказал отравить собственного отпрыска. В 1514 году, спустя три года после смерти султана, его вдова построила эту мечеть, в которой есть отдельный молитвенный зал для женщин — дженана.
Джали с растительными мотивами, каменные лепестки, украшающие аттики, и стройные минареты, покрытые орнаментальными нишами, свидетельствуют о высочайшем уровне мастерства индийских умельцев. Неслучайно местные жители называют эту мечеть Масджид-э-Нагина — Драгоценной мечетью. Впрочем, как и в комплексе Рани Рупамати, вычурные элементы фасада плохо согласуются со строгой простотой основного корпуса, который подпирают бесхитростные колонны.
Период правления Музаффаридов, завершившийся могольским завоеванием в 1583 году, был отмечен интенсивными поисками компромисса между индусским плоскостным сечением и мусульманской страстью к аркам. Достаточно приехать в Ахмадабад, чтобы увидеть собственными глазами этот увековеченный в камне синтез культур, которым, несомненно, обогатился Индостан. И не только он — учитывая, с каким интересом колониальные британские архитекторы заимствовали находки гуджаратцев для своего подражательного индо-сарацинского стиля.
Без этой культурной совместимости индийского лотоса и аравийской пальмы не было бы современной Индии, как бы ни настаивали на обратном преходящие идеологи хиндутвы.
Читайте также: Одинокие минареты на землях ислама
