Начало: Часть 1. Британия
Восприятие людьми исторических событий имеет ряд специфических особенностей, одинаковых для всех. В результате, несмотря на различия в знаке, оно вполне предсказуемо. Надо только знать базовые принципы. Например, история рассматривается людьми через призму личного отношения, основанного на разделении сторон по принципу «свой-чужой». Другой отличительной чертой человеческой природы является малая способность сравнивать между собой дела различного масштаба.
Происходит это потому, что у человеческого разума есть предел, по достижении которого он перестаёт воспринимать происходящее как непосредственную, осязаемую реальность. Соответственно, как только какой-либо предмет или явление переходит в мозгу воспринимающего в разряд «глобального», законы физики, экономики, а равно и морали перестают на него действовать. У каждого человека этот предел свой, но он обязательно есть.
Многие понимают, что такое сто американских долларов, их реальную ценность и покупательную способность. Но далеко не все способны осознать реальность ста миллионов тех же долларов. Они превращаются в некие виртуальные нолики, и простому человеку сопоставить цифры в публичном отчёте крупной корпорации или министерства финансов представляется делом гораздо более сложным, чем свести семейный бюджет. Хотя принципиальной разницы между ними нет. Всё дело в размерах.
С. Н. Паркинсон в своих знаменитых «Законах Паркинсона» очень доходчиво показал, как принимаются решения в разного рода наблюдательных, экспертных и прочих советах. Люди сверхдотошно разбирают ремонт гаража для велосипедов, а затем не глядя подмахивают смету строительства нового завода, превосходящую «велосипедный» бюджет на несколько порядков. Ведь гараж может представить себе каждый, а завод — это нечто отвлечённое, в восприятии большинства, абстрактное.
С этой же проблемой мы сталкиваемся при изучении истории, особенно истории войн. Рассуждая о миллионах погибших, люди уже не могут представить себе весь ужас ситуации и начинают мыслить исключительно цифрами. Как писал немецкий публицист Тухольский: «Война? Я нахожу это не очень-то и ужасным! Смерть одного человека — это катастрофа. Сто тысяч смертей — это статистика!» С тех пор эту фразу использовали очень многие, от Сталина до Ремарка.
В личностном плане всё обстоит точно так же. Если дело касается чего-то близкого, то и воспринимается оно как исключительно важное. И наоборот, история других мало кого волнует. Так, битва при Чанаккале оказала огромное влияние на ход Первой мировой войны. При этом в России её воспринимают как малозначительный эпизод турецкой истории. То же самое можно сказать про отношение людей на постсоветском пространстве к войне на Тихом океане.
Подобный подход чрезвычайно распространён, и удивляться этому не приходится. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. Но чтобы понять смысл истории, необходимо рассматривать ситуацию в общем контексте, сравнивая и сопоставляя события между собой. Невзирая на разницу в масштабах и степени личного к ним отношения.
Например, мнение большинства людей относительно германского «блицкрига» 1941 года можно свести к словам американского генерала Макартура: «Немецкое вторжение в СССР — это выдающееся в военном отношении событие. Ещё никогда прежде не предпринималось наступление в таких масштабах, когда за такое короткое время преодолевались такие огромные расстояния». Действительно, за три с небольшим месяца немцы дошли до Москвы, захватив огромные территории, несчётное количество пленных и гигантские трофеи. Но как можно заявлять, что такого не происходило «никогда прежде»?
Ведь после того, как 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война, события развивались с огромной скоростью. Уже через 36 дней рухнула Польша. 10 мая 1940 года германские войска начали наступление на Францию. Всего за шесть недель французские, голландские и бельгийские войска были наголову разгромлены. 22 июня, потеряв большую часть территории, Франция подписала перемирие с Германией. Британский экспедиционный корпус с огромным трудом ретировался с континента.
Пленные французские летчики и немецкие солдаты.
Таким образом, при ближайшем рассмотрении выясняется, что Восточный фронт не был исключением и подобный ход войны характерен для всей европейской кампании вермахта 1939-41 годов. Более того, «блицкриг» вовсе не ограничивался немцами и европейским театром военных действий. Мы уже рассматривали успехи японских войск на Тихом океане в период с 7 декабря 1941 по 6 мая 1942 года. Показатели вполне сопоставимы с темпами германского наступления на СССР. Блицкриг в чистом виде.
Но что такое Польша, Франция и Япония для советского человека? Их и на карте-то не разглядеть. Между тем, если рассматривать события начала войны беспристрастно, то становится ясно, что разница между ними только в размерах. И чтобы понять их суть, достаточно прислушаться к тому же Макартуру, который в продолжение приведённой выше цитаты сказал: «Народ достаточно многочисленный, занимающий достаточно большую территорию, куда можно отступить, не может быть побеждён молниеносной войной. На основе обороны Китая берусь предсказать, что немецкое наступление в России окончится провалом. Рано или поздно, в одном или другом месте, оно неизбежно выдохнется и захлебнётся».
Отсюда становится понятно, что на самом деле имел в виду Макартур под своим «никогда прежде». У Польши и Франции не было достаточно большой территории, «куда можно отступить». В этом и заключалось их отличие от СССР. То есть, как мы видим, во Второй мировой войне столкнулись две концепции: «блицкрига» и «отступления по большой территории». По сути, они повторяли действия Франции и России во время Наполеоновского похода на Москву. И если знать основные противоборствующие стороны, что мерялись силой во Второй мировой войне, то легко увидеть, кто какую стратегию взял на вооружение.
При этом в противостоянии англичан и американцев, в отличие от французов, тихоокеанский театр имел гораздо большее значение. Но каждому он был важен по-своему. На тот момент основные интересы Империи были сосредоточены в Европе и Средиземноморье, поэтому британцы делали всё, чтобы стравить между собой Японию и США. Именно поэтому они сдавали позиции в Тихом океане одну за другой, усиливая Японию. Это вполне логично. Но почему американцы поначалу придерживались точно такой же тактики?
Популярная версия о том, что поражения США в начальный период войны были необходимы Рузвельту, верна лишь частично. Действительно, инерция американского общества и тяга его к политике изоляционизма была очень сильна. Преодолеть её и получить «добро» от Конгресса на войну, американские «ястребы» могли лишь на фоне критически важных потрясений, что сплотили бы американский народ и политическую элиту в едином гневном порыве. Разбирать атаку японцев на Перл-Харбор надо именно в этом ключе. Один вывод оттуда всех авианосцев непосредственно перед ударом японской авиации чего стоит.
Однако это совершенно не объясняет, почему американцы довели ситуацию на Тихом океане до состояния, прямо скажем, критического, особенно для Австралии. Перл-Харбора было вполне достаточно для вступления американцев в войну. Так зачем Рузвельт устроил игру в «поддавки» с японцами? Пожертвовав для этого не только частью флота, но и Филиппинами и более чем ста тысячами американцев только пленными, не считая убитых и раненых.
Для понимания стратегии США надо смотреть на их конечную цель. А она была простая и грозная — строительство новой Римской империи вокруг Тихого океана. Исходя из неё, в новой конфигурации мира становился крайне важным контроль над Австралией, Индией и Японией. Соответственно, Индонезия, Индокитай, Филиппины и Тайвань рассматривались чем-то вроде коммуникаций, связывающих эти три ключевые точки воедино. Проблема была в том, что, кроме Филиппин, у американцев не было ничего. Всё принадлежало европейцам и японцам.
Карта колониальных владений мировых держав на 1 сентября 1939 года.
Поэтому с началом войны началась и сложная многоходовая игра. Суть её была проста — кто кого пересидит. США и Британская империя поэтапно сдавали свои позиции японцам, вынуждая соперника пойти на обострение. Кстати, любопытный факт — из более чем 150 тысяч военнослужащих США на Филиппинах только 40 тысяч были непосредственно американцы; остальные — филиппинцы. Они и попали под основной удар. В руководстве США сидели очень хорошие ученики, что переняли у англичан множество самых разных приёмов.
При этом американцы изначально были в более выигрышной позиции. Всем игрокам было ясно, что в дальнейшем только США смогут выбить японцев с захваченных территорий, после чего они просто переходили под контроль американцев, вне зависимости от желания прежних хозяев. После падения Сингапура Австралия уже досталась США. Американцам оставалось только дождаться, когда японцы вторгнутся в Британскую Индию.
Однако англичане тоже имели козырь в рукаве. Совершенно неожиданно японские генералы «испугались» сезона дождей и не стали атаковать Индию, направив острие своей атаки на Австралию. Для США дальнейшее ожидание потеряло смысл, и уже в августе 1942 года японцев ждала «тёплая встреча» на острове Гуадалканал. Так началась «битва за Австралию».
В ходе дальнейших ожесточённых сражений австралийцы доказали своё право иметь самостоятельное государство. При этом игры сверхдержав наложили на него свой неизгладимый отпечаток. Австралия не осталась прежней.
НО КАКОЙ ОНА СТАЛА?
Продолжение: Часть 3. Япония, Часть 4. «Дикари»
