Мы уже разбирали, как англичане нашли нефть в Персии. Но кроме Персии на Ближнем Востоке была ещё и Османская империя, в которой по большому счёту всё и началось. Ещё в 1871 году по просьбе османских властей немцы провели геологические изыскания в междуречье Тигра и Евфрата и пришли к выводу, что там есть нефть. Очень много нефти.
Однако у осаждённой Османской империи не было ни финансовых, ни технологических возможностей самостоятельно разрабатывать свои месторождения. Положение стало ещё более тяжёлым после младотурецкой революции 1908 года. Поэтому в 1912 году была создана транснациональная Turkish Petroleum Company (TPC), получившая нефтяную концессию в Месопотамии. Заинтересованные государства были представлены Deutsche Bank, The Anglo-Persian Oil Company (APOC) и National Bank of Turkey. К 1914 году маски были сброшены и состав акционеров выглядел так: 50% АРОС, 25% Royal Dutch Shell и 25% Deutsche Bank. Это позволяло компании смотреть в будущее с оптимизмом, но тут грянули выстрелы Гаврилы Принципа в Сараево, и мир стремительно покатился под откос. Империи, династии, корпорации – всё завертелось кувырком в вихре трансформации Проектов.
Первая Мировая война не только перекроила карту мира, но и продемонстрировала стратегическое значение нефти. С тех пор судьба Великих Держав была напрямую связана с наличием доступа к нефтяным месторождениям, и в 1920 году, на конференции в Сан-Ремо, Turkish Petroleum Company была реанимирована. Дело в том, что Англия забрала себе Мосул, чем остались очень недовольны французы. В качестве компенсации им предложили бывшую немецкую долю в ТРС. Французы вздохнули, но согласились, признав в ответ английские права на Северный Ирак. Однако соглашение не учитывало интересов США, и американцы резонно заявили, что с исчезновением Османской империи соглашения вокруг ТРС утратили свою силу. На это англичане возразить ничего не смогли, так как незадолго до того прибегли к тем же доводам при денонсации соглашения Сайкса-Пико.
К тому же Британская империя уже миновала пик своего могущества и спорить со стремительно набирающими силу США англичанам было всё сложнее и сложнее. В результате в 1924 году Turkish Petroleum Company была реорганизована под участие американцев. В Белом доме к вопросу подошли со всей серьёзностью, и для вхождения в ТРС был создан консорциум — Near East Development Corporation (NEDC). В него вошли пять крупнейших американских нефтедобывающих компаний: Standard Oil of New Jersey (теперь Exxon), Standard Oil Company of New York (Mobil), Gulf Oil (Chevron), Pan-American Petroleum and Transport Company и Atlantic Richfield Company (ARCO). Возглавил консорциум Уолтер Тигл, бывший тогда главой совета директоров Standard Oil of New Jersey.
В 1925 году обновлённая TPC получила концессию на поиски нефти на территории созданного незадолго до того Королевства Ирак, и уже 15 октября 1927 года из скважины близ Киркука ударил нефтяной фонтан. Было найдено гигантское месторождение, известное нам как Баба Гургур. Началась эра «арабской» нефти.
31 июля 1928 года на базе ТРС была создана Iraq Petroleum Company со следующими участниками: американский NEDC, французская Compagnie Francaise des Petroles (CFP), Royal Dutch Shell и APOC. Акции были поделены поровну, и каждый участник получил по 23,75%. Оставшиеся 5% достались некоему Галусту Гюльбенкяну, немедленно получившему прозвище «мистер Пять Процентов». И вот к нему стоит присмотреться особо.
Семейство Гюльбекян, ничтоже сумняшеся, возводило свои корни к IV веку нашей эры. Они ухитрялись занимать высокое положение не только в Византийской и Османской империях, но даже в «царстве Урарту». На самом деле взлёт Гюльбекянов пришёлся на конец XIX века, когда армянского торговца коврами Саркиса Гюльбекяна приблизил к себе министр тайного казначейства Османской империи Акоп-паша.
И дело не только в том, что Акоп-паша (урождённый Казазян) сам был армянином, но и в том, что Саркис успел зарекомендовать себя в нефтяном бизнесе. А так как нефтяники в ту пору были сосредоточены исключительно в Баку и Техасе, то мы не ошибёмся, если предположим, что некоторое время Гюльбекян-старший обретался при бакинских нефтяных приисках. Так оно и было. Более того, он был представителем известного нефтепромышленника Александра Манташянца, который и дал ему соответствующие рекомендации.
Так всё становится на свои места. Армянские нефтяные короли тех лет были слеплены по единым лекалам, и Галуст Гюльбекян не был исключением. Подобно Погосу Гукасянцу, он подался в техническое учебное заведение, получив диплом инженера-нефтяника в Королевском колледже Лондона. Затем Гюльбекян-младший отправился прямиком в Баку, где некоторое время «изучал» местную нефтяную промышленность, после чего опубликовал «исследование» по истории разработок и эксплуатации нефтяных ресурсов на полуострове Апшерон.
При этом уровень знаний, которыми обладал Галуст в своей профессиональной сфере, хорошо виден в одном из курьёзных эпизодов его бурной биографии. Однажды на марсельском рейде он увидел необычный корабль со странной трубой и никак не мог взять в толк, что же это за судно такое. Просветила «инженера-нефтяника» дочь, объяснившая, что именно так выглядят нефтяные танкеры, перевозящие то, чем торгует «дорогой папá».
Однако в Османской империи предприимчивый выпускник Королевского колледжа пришёлся ко двору. В 1887 году Акоп-паша, ставший к тому времени министром финансов, привлёк его к исследованиям потенциальных нефтяных месторождений в Месопотамии, с чем он блестяще справился. При этом собственно геологоразведкой занимались немцы, строившие Багдадбан, Гюльбекян же «брал интервью» у железнодорожников и читал путевые книги. То есть он попросту шпионил за немцами, да так, что в Константинополе (а заодно и в Лондоне) окончательно удостоверились, что нефть в регионе есть. Становится понятно, чему на самом деле учился Галуст в лондонском колледже, и, судя по всему, обучили его там хорошо.
Всё складывается благополучно, но в 1891 году умирает Акоп-паша. Галуст не стал искушать судьбу, и уже в 1892 году он снова оказывается в Лондоне. В 1896 году его отец с семьёй переезжает в Египет, мотивируя это «армянскими погромами». В Каире он организует встречу Галуста с Александром Манташянцем, который вводит его в высшие круги армянского движения. Что интересно, упомянутые «погромы» совершенно не мешают Гюльбекяну-младшему делать карьеру, и в 1898 году он становится экономическим советником османских посольств в Париже и Лондоне.
В 1902 году Галуст получает гражданство Британской империи и дополнительную «н» в фамилии. Уже будучи Гюльбенкяном, он вырастает до мажоритарного акционера компании Royal Dutch Shell, созданной англичанами и голландцами для противодействия американской нефтяной монополии. Что называется, продолжил работать по специальности.
Тем временем в 1908 году происходит младотурецкая революция, и в мутной революционной воде таланты, умения и связи Галуста Гюльбенкяна оказываются очень востребованы. Лидеры младотурок тайно обращаются к нему с просьбой о создании нового банка, и Гюльбенкян соглашается. Так в 1909 году был основан National Bank of Turkey, основными акционерами которого стали сэр Эрнест Кассель, лорд Ревелсток, сэр Александр Хендерсон и сам Галуст со скромной долей в 30 процентов. В дальнейшем именно этот банк стал представлять «интересы Турции» в Turkish Petroleum Company. Круг замкнулся.
При всем при этом интересы новоявленного нефтяного короля не ограничивались «чёрным золотом». Гюльбенкян вошёл в историю и как коллекционер. Главным его «достижением» на этом поприще стала скупка уникальных ценностей из петроградского Эрмитажа. В свои первые годы советская власть отчаянно нуждалась в валюте, и Гюльбенкян, наряду с Лианесянами, не упустил момент заняться взаимовыгодной торговлей с большевиками. Поставляя Советам нефть, он одновременно стал первым и самым крупным покупателем выставленных на распродажу шедевров Эрмитажа. По сути, он выступил в роли скупщика краденого.
Моральный облик «мистера Пять Процентов» также хорошо характеризует его отношение к близким. Будучи одним из богатейших людей мира, он палец о палец не ударил, чтобы помочь своему соплеменнику, коллеге и другу семьи Левону Манташянцу. А ведь «путёвку в жизнь» Саркису Гюльбекяну, да и самому Галусту, дал не кто иной, как отец Левона — Александр Манташянц.
Теперь мы можем поставить точку в исследовании фильма «И целого мира мало». Именно Галуст Гюльбенкян стал прототипом британского нефтяного магната Роберта Кинга, которого совершенно обоснованно ненавидела дочь, понимая, что тот никогда не придёт на помощь «её семье». Электра Кинг не понаслышке знала о «благородстве» отца, ведь по материнской линии она ассоциируется с родом Манташянц. Сам же сэр Роберт, как и Гюльбенкян, контактировал с английской элитой строго по линии спецслужб. Учёба в Королевском колледже не прошла даром, и Кинг тоже учился вместе с М, начальницей МИ-6.
Но почему в фильме Кинга «слили» и показали без тени симпатии? Дело в том, что обладавший невероятным самомнением Гюльбенкян с презрением относился к окружающим. Его никто не любил, а его шуточки вроде знаменитой «нефтепромышленники подобны кошкам: по их воплям никогда нельзя понять, дерутся они или занимаются любовью» стали притчей во языцех.
Но это ещё не все. Галуст ухитрился предать не только Османскую, но и Британскую империю. Будучи армянином, он сделал ставку на Париж, эту «армянскую Мекку», вопреки интересам Лондона. Ещё будучи «мистером Пять Процентов», Гюльбенкян подписал двустороннее соглашение, по которому причитающаяся ему доля нефти отошла Франции, а в годы Второй Мировой войны стал министром вишистского правительства, что вышло ему боком. Американцы и англичане воспользовались моментом и обвинили его в сотрудничестве с фашистами. Ближний Восток и весь мир закрылись перед Гюльбенкяном.
Можно сказать, что ему ещё повезло. Он перехитрил сам себя, но остался обеспеченным человеком и не умер за рулём парижского такси, как Манташянц. Однако в приличное общество путь ему был заказан, и это совершенно неудивительно. Галуст Гюльбенкян был непосредственным соучастником самых грязных дел, что творились на его родной земле. Он изменил сначала Турции, а затем и Британии, он грабил и предавал своих благодетелей, друзей и коллег. И закончил соответственно, не смея носа показать из салазаровской Португалии, которую советские СМИ иначе как «фашистской» не именовали. Заслуженный финал сложного, но достаточно типичного для людей его круга пути.
КАКОВ ПОП, ТАКОВ И ПРИХОД.
