Востоковедением (истишрак) в традиционном понимании называют попытки немусульман изучить религию, культуру, историю, обычаи и нравы восточных народов, в т.ч. мусульманских. Исследователи разошлись во мнениях относительно времени возникновения западного исламоведения. Одни относят это к периоду правления Омеййадов, когда между арабо-мусульманским миром и Европой возникли тесные связи. Иоанн Дамаскин (II век по хиджре) написал труды «Книга об ересях» и «Прение между сарацином и христианином», в которых касался вопросов исламского вероучения. Арабская культура оказывала сильное влияние на соседние цивилизации, вследствие чего уже в IV веке по хиджре в городах Италии, Британии, Франции и других стран преподавались арабский язык и некоторые исламские дисциплины. Есть исследователи, связывающие возникновение научного интереса к исламу в Европе с другими историческими периодами. В любом случае, фундаментальные основы исламоведения были заложены в 712/1311—1312, когда Экуменический собор в Вене вынес постановление об учреждении кафедр иврита, арабского и сирийского языков в Риме на средства Ватикана, в Париже на средства короля Франции, в Оксфорде на средства короля Англии и в Болонье на средства местных священнослужителей. Именно это событие признаётся большинством учёных началом научного исламоведения в Европе. Об этом сообщил шейх ‘Али ан-Намла в книге «Захира ал-истишрак» (С. 39).

‘Абдаллах ан-На‘им в книге «ал-Истишрак фи-с-сира ан-набавиййа» подчёркивает, что исследования исламоведов преследовали, главным образом, религиозно-политические цели. Они использовались для укрепления политического влияния немусульманских государств в исламском мире, ослабления культурных связей в мусульманских обществах и распространения сомнений среди малограмотных мусульман. Результаты исламоведческих исследований влияли на политику империй и характер миссионерской деятельности религиозных групп. Некоторые труды исламоведов, особенно советского периода, являются псевдонаучными или даже антинаучными, но среди востоковедческих исследований есть и такие, которые соответствуют научной методологии и представляют интерес для более глубокого понимания отдельных явлений. Шейх ан-На‘им пишет: «Научный интерес побуждал некоторых востоковедов изучать ислам и исламскую цивилизацию в духе абстрактной или беспристрастной науки. Такими были исследования Томаса Арнольда, Гюстава Лебона, Жака Берка, Карлайла, Этьена Дине, но влияние этих научных изысканий в лавине востоковедческих исследований было ничтожным, ведь только в 1911—1950 гг. об арабском Востоке было написано 60 тыс. книг» (С. 26).

Оценивая влияние востоковедческих школ на общественное сознание мусульманских народов, он пишет: «Некоторые считают, что усилия востоковедов позитивно повлияли на арабо-мусульманские исследования, поскольку они способствовали изучению древних цивилизаций, собиранию арабских рукописей в европейских университетах, составлению картотек рукописей, публикации многих важных сочинений, проведению методических семинаров для учёных на Востоке и организации ряда востоковедческих симпозиумов. С одной стороны, эти сферы деятельности востоковедов внесли свой вклад в пробуждение национального сознания в различных странах Востока, способствовали возрождению науки и идейному пробуждению. Но с другой стороны, эти работы были насыщены предпосылками, методологическими принципами и историко-философскими понятиями до такой степени, что во многих случаях усердный труд оказывался напрасным» (С. 27).

‘Али ан-Намла в книге «ал-Мусташрикун ва нашр ат-турас» (С. 16) пишет: «Несмотря на то, что некоторые исследователи и мыслители пытаются занизить вклад востоковедения в сохранение [исламского] наследия, в действительности этот вклад велик, особенно в том, что касается сохранения, классификации, выверки и публикации рукописей, а также их исследования и перевода. <…> Вместе с тем востоковедение оставило и негативный след на наследии, особенно в том, что касается исследований Священного Корана, сунны и жизнеописания Пророка Мухаммада, исламского права и вероучения, а также исламской символики».

Улемы предостерегали мусульман, изучающих востоковедение, от обольщения методологическими принципами и посылками, характерными для западной научной мысли. В частности, шейх ‘Умар Лутфи ал-‘Алим подчёркивает, что собирание суждений разных исследователей в единую статью и построение собственного видения проблемы на основании необоснованных предположений более ранних авторов нельзя назвать наукой.

Множество гипотез было выдвинуто востоковедами для того, чтобы противопоставить друг другу аяты Корана, выявить несоответствия между ними и мусульманской традицией. Так, А. Ламменс (Lammens H. Les sanctuaires préislamites dans l’Arabie occidentale, 1926) предпринял попытку объяснить значения слов с помощью лишь контекстов Корана, без обращения к комментариям, написанным в более позднее время. При этом его исходным принципом было утверждение заимствованного характера коранической лексики. Советская исследовательница К.С. Кашталева и польский ученый Д. Кюнсстлингер (Künstlinger D.) полагали, что каждый новый термин в Коране должен иметь свою историю и фиксировать определенную фазу развития того или иного явления [1]. Цель этих гипотез, представляемых научными теориями, — поставить под сомнение комментарии мусульманских учёных к священным текстам и их оценку исторических событий.

Сегодня методология, на которую опираются востоковеды при изучении и переводе Священного Корана, при изучении пророческой сунны и ранней истории ислама, является объектом исследования многих мусульманских учёных. На эту тему написаны сотни полезных трудов, а затрагиваемые в них проблемы обсуждаются на конференциях и симпозиумах.

Среди мусульман должна быть группа улемов, имеющих фундаментальные знания в области, основ ислама, арабского языка, коранических наук, сунны Пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, и истории ислама, которые бы опровергали сомнительные выводы востоковедов и доносили истинное знание о вероучении, практике и истории ислама.

Что касается трудов по арабскому языку, корановедению, хадисоведению и т.п., написанных мусульманами, то их можно назвать востоковедческими только в широком смысле этого слова. Как мы уже отметили, в узком смысле к таковым относятся лишь работы немусульманских авторов. Развитие различных областей исламского знания — похвальное занятие и желательное предписание, если даже результатами этих исследований пользуются люди с нечистыми намерениями.

В Коране сказано: «Те, которые уверовали, знают, что это — истина от их Господа. Те же, которые не уверовали, говорят: “Чего хотел Аллах этой притчей?” Посредством неё Он многих вводит в заблуждение, а многих наставляет на прямой путь» (ал-Бакара, 26). Из этого следует, что верующие должны разъяснять религию Аллаха в неизменном виде, проливая свет на сомнительные и неясные вопросы, а наставляет на прямой путь только Всевышний Господь. Он Даритель успеха, и нет силы и могущества ни у кого, кроме Него! [2]

Примечания

[1] Резван Е.А. Коран и его мир. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001. С. 57-58.

[2] См.: ан-Намла ‘Али ибн Ибрахим. Ал-Мусташрикун ва нашр ат-турас. Эр-Рияд: Мактаба ат-тауба, 1424/2003. С. 15-17; ан-Намла ‘Али ибн Ибрахим. Захира ал-истишрак. Эр-Рияд, 1424/2003. С. 31-43; ан-На‘им ‘Абдаллах Мухаммад ал-Амин. Ал-Истишрак фи-с-сира ан-набавиййа. Херндон: Международный институт исламской мысли, 1417/1997. С. 18-27; ал-‘Алим ‘Умар Лутфи. Ал-Мусташрикун ва-л-‘Кур’ан: дираса накдиййа ли-манахидж ал-мусташрикин. Мальта: Марказ дирасат ал-‘алам ал-ислами, 1991. С. 27.