В исламский период ареал распространения арабского языка значительно расширился, что оказало значительное влияние на развитие языковых и литературных традиций мусульманских народов. В IХ — Х вв. в Хорасане зародилась и получила развитие новоперсидская литература, основанная на арабской графике и изобиловавшая арабской лексикой. Персидские поэты, овладевшие арабским стихосложением, искусно использовали метрическую просодию в своих касыдах. Существует мнение, что первым поэтом, в чьём творчестве смешиваются персидские и арабские черты поэзии, был Мухаммад ибн Васиф, служивший при дворе Саффаридов (861 — 911) в Систане. Другие источники сообщают, что ещё раньше Абу аль-‘Аббас Марвази прочёл хвалебный стих на персидском языке в адрес аббасидского халифа Ма’муна (814 — 834). В любом случае расцвет новоперсидской литературы приходится на эпоху правления иранской династии Саманидов (820—1000), чьё происхождение возводят к сасанидскому полководцу Бахраму Чубину.

Саманидские правители уделяли особое внимание развитию персидского языка и поощряли придворных поэтов. По их распоряжению на новоперсидский язык были переведены иранские эпосы, многие арабские сочинения по теологии и истории. В персидской поэзии того периода преобладают панегирические сочинения, ощущается тоска по канувшему в лету величию древнего Ирана, нередко встречаются следы зороастризма. Со времён Абу Мансура Дакики (ум. ок. 977) особое внимание уделяется истории персидских царей. Около 1000 байтов из его касыды включены в знаменитую эпическую поэму Шахнаме (Книга царей) Абу аль-Касима Фирдоуси. Прозаики Х — первой половины ХI вв. часто прибегают к архаичной персидской лексике, сторонятся употребления арабских слов, практически не пользуются ритмическим рисунком, параллелизмами и другими литературными украшениями, что отчётливо видно в Мукаддама-йи шахнама-йи Абy Манcyри (Предисловие к «Книге царей» Абу Мансура), составленном несколькими знатоками иранского богатырского эпоса.

Однако дальнейшее развитие новоперсидской литературной традиции было неразрывно связано с превращением иранских городов и провинций в ведущие культурные центры мусульманского мира. Исламское влияние на персидскую лексику и на форму сочинений росло по мере распространения переводных теологических трактатов. В Х в. появляется первый комментарий к Корану на персидском языке, в основу которого был положен знаменитый тафсир ат-Табари.

Примерно в тот же период в персидской прозе появляются лексические и литературные украшения, характерные для арабской прозы, отсылки к аятам и хадисам. Поскольку в мусульманской среде знание священной книги считалось одним из достоинств, многие поэты демонстрировали свои познания в этой области и даже указывали — прямо или косвенно — на то, что знают Коран наизусть. Например, исмаилитский поэт и философ Насир Хосров (ум. 1088) пишет, что его сердце вместило писание Аллаха, и не без гордости замечает, что Коран нисходит на человека только в сопровождении ангела Джибриля.

Параллели с сакральным текстом широко использует в дидактических целях персидский поэт Абу Наср Асади (ум. 1072), с чьим именем связано становление поэтического жанра мунāзара — прения между воображаемыми противниками, каждый из которых пытается доказать своё превосходство. До наших дней сохранилось пять его касыд, в которых описаны споры между арабом и персом, между мусульманином и магом, между копьём и луком, между небом и землёй, а также между днём и ночью. Среди аргументов, на которые опираются препирающиеся стороны, — логические доводы и священные тексты. Например, Ночь мотивирует собственное превосходство тем, что Пророк Мухаммад, мир ему и благословение Аллаха, отправился в путешествие на небеса среди ночи (сура 17 «Ночной перенос», аят 1) и что Коран был ниспослан в Ночь величия, которая лучше, чем тысяча месяцев (сура 97 «Предопределение», аят 3). День возражает на это тем, что именно днём верующие соблюдают пост (сура 2 «Корова», аят 187) и отправляют пятничную молитву (сура 62 «Собрание», аят 9). Асади обращается к коранической тематике и в героическом эпосе «Гиршаспнаме», посвящённом похождениям иранского богатыря доисламских времён Гиршаспа, сына Асрата — каждая часть этого сочинения начинается повествованиями о единобожии, сотворении мира и неизбежности воскрешения.

Использование религиозных понятий, образов и притч наиболее характерно для суфийской поэзии, зачинателем которой считается газнийский мистик Абу аль-Маджд Сана’и (ум. ок. 1150). Многочисленные аллюзии на аяты Корана встречаются в поэме Махзан аль-асрāр (Сокровищница тайн) азербайджанского поэта Низами Гянджеви (ум. 1209) — образцовом сочинении дидактико-философского жанра.

Дальнейшее развитие духовно-мистической газели связано с именами Аухад ад-Дина Анвари (ум. 1189), Фарид ад-Дина ‘Аттара (ум. 1221), Джаляль ад-Дина Руми (ум. 1273). Сочинение последнего Маснави-йи ма‘нави (Поэма о скрытом смысле) благодаря своей совершенной ритмике, необыкновенной чувственности и тесной связи с религиозным мировосприятием позволяет читателю ощутить глубину духовного опыта мусульманских мистиков. Только в первом дафтаре своего маснави (так называют поэму, в которой все полустишия-мисры написаны одним размером, но у каждого байта своя форма) содержится около 200 отсылок к аятам Корана.

Как пишет немецкая исследовательница А. Шиммель (ум. 2003), на основании притч и иносказаний Руми практически невозможно выстроить целостную мистическую систему, однако автор даже не стремится к этому. Он полагает, что его поэму нельзя закончить, «даже если бы леса превратились в писчие перья, а океан — в чернила». В этих словах усматривается аллюзия на кораническое высказывание о том, что слова Аллаха неиссякаемы (сура 18 «Пещера», аят 109).

Непосредственно из Корана (сура 27 «Муравьи», аят 16) заимствовано и название второго по известности мистического маснави Мантик ат-тайр (Язык птиц), принадлежащего перу ‘Аттара. В основу сюжета легли странствия птиц в поисках своего царя — легендарного Симурга, а путь им указывает мудрый удод — та самая птица, которая упомянута в коранической истории о Пророке Сулаймане и царице Билькис (сура 27 «Муравьи», аят 20). При этом ‘Аттар умело использует фонетическую близость арабского названия птицы худхуд со словом худā, означающим «верное руководство».

Символизм духовно-мистической газели сочетается с лёгкостью и возвышенностью любовной лирики в творчестве другого персидского поэта-моралиста Са‘ди Ширази (ум. 1291). Его нравоучительное маснави Бустāн (Сад), прозаические сочинения Гулистāн (Розовый сад) и Рисāлят (Послания) считаются шедеврами персидской литературы и характеризуются гармонией формы и содержания.

Наиболее яркий продолжатель поэтического стиля Са‘ди — Хафиз Ширази (ум. 1390). Его литературный псевдоним Xāфиз свидетельствует о признании заслуг мистика в изучении Корана и религиозных наук: он изучил четырнадцать кирāāтов Корана и целый ряд авторитетных богословских сочинений. Как отмечает иранский исследователь А. Тамимдари, газели Хафиза отличаются столь искусным подбором слов и значений, что в этом смысле ему нет равных. По меткому выражению И. С. Брагинского, его поэзия — сплав психологизма Низами, рационализма Хайяма, возвышенного стиля Руми и мастерства Са‘ди.

Последним мастером классической персидской поэзии считается ‘Абд ар-Рахман Джами (ум. 1492). Его сочинения — прозаические трактаты и стихотворения самых разных жанров — переполнены религиозными мотивами, притчами и поучительными рассказами. А в основу его маснави «Юсуф и Зулайха» положена кораническая история о Пророке Юсуфе и жене египетского вельможи.

Разорительные походы монголов обозначили конец «золотой эры» персидской литературы: подражание (таклид) превратилось из творческого состязания с предшественниками в отказ от художественной изобретательности. В последующие столетия персидская литература прошла долгий путь развития — от вычурного и утяжелённого метафорами стиля эпохи Сефевидов до лёгкого и выразительного стиля времён Конституционной революции. Однако коранические мотивы никогда не теряли своей значимости. Даже представители новой персидской литературы, стремящиеся идти в ногу со временем, используют коранические образы и сравнения для выражения своих переживаний.

В частности, любовью к потомкам Пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, проникнуто творчество Мухаммада Хусайна Шахрияра (ум. 1988). Коранические мотивы и идеи облечены в новую форму в художественной прозе Джалала Але-Ахмада (ум. 1969), в философских трудах ‘Али Шариати (ум. 1977), в поэзии Сухраба Сипихри (ум. 1980) и др. На персидском языке написаны и некоторые сочинения видного мусульманского философа-реформатора, «духовного отца» современного Пакистана Мухаммада Икбала (ум. 1938).