Интерес к исламу в ранней русской литературе формировался в условиях непростых взаимоотношений русских княжеств с Золотой Ордой, а впоследствии — с образовавшимися после её распада татарскими ханствами. До ХVI в. упоминания о Коране на Руси встречаются главным образом в переводах византийских и латинских богословских сочинений. Наиболее ранние славянские пересказы трудов, так или иначе касающиеся мусульманской веры, относятся ко второй половине IХ в.
Фрагментарные сведения о жизни Мухаммада были доступны уже в середине ХI в., когда на славянский язык были переведены «Хроники» византийского летописца Георгия Амартола (IХ в.). В ХIII в. на Руси появился перевод трактата «О ересях» философа и полемиста Иоанна Дамаскина (VIII в.), служившего при дворе Омейядов. Одна из глав этого трактата (причём довольно обширная) посвящена разъяснению мусульманского вероучения, норм шариата и некоторых аспектов христианско-мусульманской полемики. В ХVI в. был переведён полемический трактат «Разговор христианина с сарацином», который некоторые авторы тоже приписывают Иоанну Дамаскину.
Особняком стоят путевые записи тверского купца-мирянина Афанасия Никитина (ум. 1472 или 1474), известные под названием «Хождение за три моря». Автор не демонстрирует глубоких знаний о мусульманском законе, но делится своими впечатлениями от шестилетнего странствия по городам Кавказа, Персии, Индии, Турции, Эфиопии и Аравии. В его записях привлекают внимание многочисленные арабские, персидские и турецкие выражения, иногда сопровождаемые переводом на русский язык, а также молитвы, содержащие мусульманские формы возвеличивания, но обращённые к Иисусу Христу.
В ХVI в. обостряется политическое противостояние между Московским княжеством и татарскими ханствами, и это отражается на настроениях христианских полемистов. Хотя в литературе более раннего периода ислам тоже оценивается как ересь и непотребное вероисповедание, а Мухаммад вместе с его последователями многократно предаются анафеме, первые откровенно враждебные сочинения об исламе принадлежат перу Максима Грека (ум. 1556). В своих работах он рассматривает проблемы взаимоотношения православных и мусульман, защищает христианское вероучение и критикует мусульманские обряды. Опираясь на сказания о Мухаммаде, бытовавшие в средневековой Европе, он создаёт далёкий от действительности образ Пророка ислама. Вместе с тем его отношение к мусульманам вполне адекватно тем представлениям об исламе, которые существовали на Руси вплоть до ХVIII в.
Ложные сведения о Коране и мусульманском предании мы встречаем и в трактатах Labędz (1679) и Alkoran (1683) польского публициста, архимандрита И. Галятовского (ум. 1688). Проникнутые идеями патриотизма и славянского единения, его труды были весьма востребованы в свете объединения европейских государств в борьбе против Османской Турции.
После развенчания мифа о непобедимости османов российские государи обратили свои взоры на Крым и на Кавказ. Появился неподдельный интерес к мусульманским традициям и общественным устоям, который не могли удовлетворить богословские трактаты, основанные на лживых пересказах и сфабрикованных преданиях.
В петровскую эпоху были выполнены сразу два перевода Корана на русский язык — оба с французского перевода Андре дю Рие. В 1722 г. вопреки сопротивлению Синода по распоряжению Петра I была опубликована «Книга Систима, или Состояние мухаммеданския религии», переведённая с латинского языка князем Дмитрием Кантемиром (ум. 1723).
В первой половине ХVIII в. киевский монах Василий Григорович-Барский (ум. 1747) совершил паломничество в Рим, а оттуда — на святую землю, сохранив в своих путевых заметках ценные зарисовки и сведения о культурной и религиозной жизни в Палестине, в Сирии, в Египте и на Балканах. Впервые его записи были собраны целиком и опубликованы в Санкт-Петербурге в 1788 г.
С проникновением в Россию идей романтизма и французских переводов восточных сказок отношение к мусульманской культуре стало меняться. В русской литературе оставляют заметный след поэты и прозаики, имеющие татарское происхождение, в том числе выдающий представитель русского классицизма Г. Державин (ум. 1816). Он родился в окрестностях Казани и происходил из рода татарских мурз. В своей элегии «Арфа» поэт передал глубокое чувство любви и привязанности к родным краям, а его слова «Отечества и дым нам сладок и приятен» превратились в поговорку, которая повторяется в сочинениях А. Грибоедова (ум. 1829), Ф. Тютчева (ум. 1873), П. Вяземского (ум. 1878) и др. Идеи бесконечности пространства и растворения в Боге, воспетые Г. Державиным в оде «Бог», явно противоречат православному мировосприятию и блики к метафизическим взглядам мусульманских мистиков.
С развитием научного востоковедения сближение с мусульманским Востоком стало типичным для русской литературы. В 1818 г. в Императорской Академии наук был основан Азиатский музей, спустя ещё несколько лет появляются первые научные труды по истории Востока и восточным языкам. В столичных журналах печатаются очерки об исламе и мусульманской культуре, переводы персидских касыд и газелей. В 1824 г. в журнале «Полярная звезда» публикуется прозаическое сочинение с поэтическими вставками «Витязь буланого коня» востоковеда И. Сенковского (ум. 1858).
В том же году А. Пушкин (ум. 1837) создаёт свой бессмертный цикл из девяти стихотворений «Подражания Корану». Вдохновлённый прочтением перевода Корана, выполненного М. Верёвкиным в церковнославянском стиле, он использует художественный потенциал арабского памятника для выражения собственных душевных переживаний. Стихотворения, в которых запечатлены фрагменты из тридцати трёх коранических сур, передают не только пафос священной книги, но и злободневность воспетых в ней идеалов. Большой отпечаток на творчестве А. Пушкина оставили его поездки на Кавказ в 1820 и 1829 гг. Восторгаясь величием гор и обычаями кавказских народов, поэт снова и снова обращается к мусульманским образам в поэмах «Кавказский пленник» (1820–1821) и «Бахчисарайский фонтан» (1821–1823), в стихотворениях «Пророк» (1826), «Талисман» (1827), «Из Гафиза» (1829) и др.
Восточная проблематика занимает особое место в творчестве М. Лермонтова (ум. 1841). Задумываясь над образами Востока и Запада, он пытается найти в них истоки русской культуры и ответить на мучащий его современников вопрос о судьбах России. Одна из главных черт восточного характера, на которой великий классик акцентирует внимание, — фатализм. Это отчётливо видно, например, в рассказе «Ашик-Кериб» (1837) и в стихотворении «Три пальмы» (1838). Однако, как полагает М. Лермонтов в своём «Споре» (1841), последователям Пророка остаётся лишь воспевать дела отцов и почить возле фонтанов, потому что на смену «дряхлому Востоку» идёт воинственная и решительная Россия.
В послепушкинскую пору увлечённость историей ислама и восточной поэзией были, с одной стороны, следствием устремлённости к целостному, гармоничному восприятию мира, которое русские мыслители находили в мусульманской философии, а с другой стороны — попыткой через призму чужих ценностей критически взглянуть на собственное наследие. О роли ислама в арабо-мусульманском возрождении пишет в своих лекциях по всемирной истории Н. Гоголь (ум. 1852). Духовные искания человека, открывшего в себе Пророка, описываются в поэме «Магомет» Я. Полонского (ум. 1898).
Драматическая судьба М. Лохвицкой (ум. 1905) перекликается с сюжетом её поэмы «На пути к Востоку», персонажи которой заимствованы из коранического сказания о царице Савской. Мир средневекового мистика открывается в цикле стихотворений «Из Гафиза» поэта и переводчика А. Фета (ум. 1892) — в их основу легли немецкие подражания персидскому мистику Хафизу. Коранические сюжеты, осмысленные И. Буниным (ум. 1953) в ходе его путешествий по Ближнему Востоку, вдохновили его на создание стихотворений «Ковсерь», «Ночь Аль-Кадра», «Тэмджид» и др.
Во второй половине ХIХ — начале ХХ вв. появляется целый ряд критических исследований по истории и вероучению ислама, подготовленных в казанской школе востоковедения. Выпускник Московской духовной академии Н. Боголюбский (ум. 1918) написал диссертационную работу на тему «Ислам, его происхождение и сущность по сравнению с христианством» (Самара, 1885). Внимание православных священников к исламу было вызвано прежде всего необходимостью ведения миссионерской деятельности среди мусульманского населения Российской империи. С другой стороны, церковные отцы весьма ревностно относились к растущему интересу к исламу и личности Мухаммада со стороны русских просветителей.
Так, с восхищением пишет об исламе философ-публицист П. Чаадаев (ум. 1856). В своих «Философических письмах» он выступает против придания мусульманам образа «естественных врагов» христианства и выражает уверенность в том, что в будущем на Магомета будут смотреть «как на благодетельное существо, кто всего более способствовал осуществлению плана божественной мудрости для спасения рода человеческого».
Религиозный философ В. Соловьёв (ум. 1900) в книге «Магомет, его жизнь и религиозное учение», проанализировав характер проповеди и политические решения Пророка ислама, даёт вполне прогрессивную для своего времени оценку ислама и его духовной ценности. Восторг и уважение вызывают образы мусульман, созданные писателем и мыслителем Л. Толстым (ум. 1910). Известно, что он был близко знаком с культурой и нравами кавказских горцев и крымских татар, вёл переписку с египетским реформатором Мухаммадом ‘Абдо, с азербайджанским просветителем Гасан-беком Зардаби (ум. 1907), со многими татарскими богословами-традиционалистами и обновленцами.
Таким образом, к началу ХХ века ислам уже оказывал заметное влияние на русскую литературу. Мусульмане активно включались в общественно-политическую жизнь страны, совмещая верность религиозным традициям с преданностью Отечеству. В умах российских мусульман коранические идеи и заповеди получали новые истолкования и обрастали новыми смыслами, а русское слово превратилось в могучее средство прославления Аллаха и Его Пророка, мир ему и благословение Аллаха. Преодолев периоды противостояния и отчуждения, христиане и мусульмане России приблизились к пониманию роли обеих цивилизаций в формировании российской самобытности и тем самым внесли огромный вклад в сложение культурной основы современного российского общества.